Говори с каждым в соответствии
с его пониманием
Пророк Мухаммед
В пустыне ночью изумрудной
Нам повстречался бедуин;
Ни спутника, ни на верблюде,
Тот дервиш-странник был один.
Должно быть путь его был долог,
Мы пригласили к очагу -
В пустыне ночью жуткий холод,
Всяк рад горячему глотку,
Любой возможности погреться,
Как, если в лето из зимы,
На свет огня бредём из тьмы.
На путника не наглядеться:
Он весь свободен, аскетичен,
Красив, как Бог, как сон мистичен.
Одет он в хирку - просто платье,
Без чалмы - аскет суфийский;
Скитальцы божьей благодати,
С наставником своим близки,
Живут в свободе от желаний,
От беспокойств и суеты,
Тому неведомы страданья
Душе, достигшей чистоты;
Обрел мудрец свою обитель
Не на миру, а в недрах сердца;
Кружа обряд с единоверцем -
Душою с Богом искупитель.
Гость хлеб водою запивал,
Другой еды он избегал.
Поведал странник нам преданье,
(Мы все удобней улеглись),
Как их пророка вознесли
Из ложи в центр мирозданья.
Провидец там узрел и рай, и ад,
Беседовал с Аллахом без преград
Аж девяносто тысяч раз,
Назад вернувшись спустя час.
Я, ухмыльнувшись, возразил:
Как за зимой идет весна,
Как Солнцу вслед придет Луна,
Так нет в природе таких сил
Закон Вселенной обмануть
И сквозь миры перешагнуть.
Приятели не соглашались:
- Ведь это ремесло богов!
Уже не раз мы убеждались,
Что тайна в глубине веков.
- Друзья, хоть разуму не вопреки,
От истины вы далеки!
Что правда выясним, что вздор, -
Сказал суфий, услышав спор,
И бросил взгляд назад, смеясь.
О, как же все мы ужаснулись,
Когда все разом обернулись:
Несметная орда неслась!
- Не опасайтесь, это лишь мираж, -
Нас успокоил странный страж.
Вдруг вырос райский сад пред нами...
И он, как дым исчез за раз!
Налево, что перед глазами?
О, ужас! Пустошь затопило враз!
Со страхом бросив взгляд направо -
Там город был в огне пожара...
Вслед за тем аскет в сосуд с водой
Мне предложил влезть головой.
Воды коснувшись лишь щекой,
Я оказался вдруг нагим
Морскою выброшен волной
На берег тих и нелюдим.
О, в ярости я был от злости!
И отомстить поклялся гостю!
К ночи вошёл в заморский город,
Где встретился мне дровосек,
Он щедро утолил мой голод
И дал одежду и ночлег.
Бродил, меня там пожалели,
Мол, есть обычай в их стране:
Из шедших мимо овдовевших
Согласье даст одна и мне.
Но жено, что пришлась вдовой,
Смутившись виду чужака,
Прошла, не поднимая глаз, стрелой...
Но вскоре всё ж за мной пришел слуга.
Переступив порог, увидев дом -
Он показался мне дворцом!
Меня в роскошных одеяньях
Встречала женщина млада
В пленительных благоуханьях,
Изыски в яствах поднесла...
Так пронеслись семь лет с женой,
Семь сыновей мне родила она,
Пока не объявила как-то раз весной,
Что средства спущены до дна.
Семью огромную кормить,
Поить настал черед за мной.
Пришлось на рынке груз тащить -
Так заработал четвертной.
Гроши домой не понесёшь,
Cемью от лиха не спасёшь.
Тогда решил пойти на берег
Откуда я семь лет назад
Ушел нагой и злой без денег,
Не зная в чём я виноват.
В печали бросился я в море,
Но не поверил я глазам -
Ах, картина на душу бальзам:
Друзья с суфием в разговоре,
Костер, в руках сосуд с водой,
Все, как и прежде - холостой!
- Семь лет в изгнании, злодей!
И никаких от вас вестей! -
Хвать, было, гостя, но он исчез...
Пустыня это аль дремучий лес?
Когда мы были далеко
Письмом меня вдруг известили:
"Семь лет провел ты на чужбине,
Что миг - поверить нелегко!
И не остыть сна ложе может,
С водой сосуд не опустеть,
Пока душа, пути умножив,
Весь космос может облететь.
Да или нет - не в том морока,
Но в той истории с пророком
Суть - небывалое значенье,
Твоё же - просто приключенье.
О, любезный и пытливый друг,
Подумай, как-нибудь в досуг:
Успев познать наш мир едва,
А много ли ты всё же знаешь?
Ведь знания - лишь покрова,
Скрывающие, что мы не знаем".
По суфийской притче "Султан в изгнании", взятой из текста манускрипта, называемого Ну-наме (книга Ну) из коллекции Наваба из Сурдханы, которая датируется 1596 годом.
"Рассказывают, что однажды султан Египта позвал к себе учёных мужей и, как часто бывает в таких случаях, в собрании возник спор. Темой его явилась ночная поездка Мохаммеда. В предании говорится, что пророк был вознесён со своего ложа прямо в небесные сферы. Он успел увидеть рай и ад, девяносто тысяч раз беседовал с Богом, пережил ещё многое другое и возвратился на землю в то время, когда его постель ещё не остыла, а сосуд с водой, перевернувшийся при его восхождении, даже не успел полностью опустеть.
Некоторые считали это возможным, благодаря различным изменениям времени. Султан же утверждал, что это совершенно невозможно. Мудрецы уверяли, что для божественной силы всё возможно. Но этот аргумент ничуть не удовлетворил монарха.
Известия об этом споре разошлись и дошли, наконец, до суфийского шейха Шихабеддина, который тотчас же поспешил во дворец. Султан почтительно приветствовал учителя и оказал ему должное гостеприимство.
— Я вижу, — сказал шейх, — что обе стороны одинаково далеки от истины. Поэтому без всяких предисловий и приведу своё доказательство: предание можно объяснить фактами, поддающимися проверке, и нет нужды прибегать к голым предположениям или скучной и беспомощной «логической аргументации».
В тронном зале было четыре окна. Шейх приказал открыть одно из них. Султан выглянул и ужаснулся: он увидел вдали на горе приближавшуюся к дворцу несметную армию.
— Не беспокойтесь, это всего лишь мираж, — сказал шейх.
Он закрыл окно и открыл его снова: видение исчезло. Когда открыли другое окно, султан в ужасе вскрикнул: весь город был объят пожаром.
— Это мираж, — напомнил шейх.
Он закрыл окно и открыл его опять — город стоял невредим.
Распахнули третье окно, и султан увидел, что жестокое наводнение грозит затопить дворец. Но и эта картина исчезла без следа, когда султан посмотрел в окно ещё раз. В четвёртом окне вместо обычной пустыни взору открылся райский сад, который также оказался иллюзией. Затем шейх попросил принести сосуд с водой и предложил султану окунуть на мгновение голову в воду. Султан сделал это, но едва он коснулся лицом воды, как оказался один на пустынном берегу моря в незнакомом месте. Не помня себя от ярости, султан поклялся отомстить шейху за его колдовские чары. Вскоре ему повстречались дровосеки. Они спросили его, как он здесь очутился. Не желая выдавать им своего истинного положения, он сказал, что его корабль затонул, а ему удалось спастись. Они дали ему кое-какую одежду, и он направился в город. Там какой-то кузнец увидел его бесцельно слоняющимся по улицам и спросил, кто он такой. «Я — купец, — ответил султан, — все мои товары погибли в кораблекрушении, мне же удалось спастись, но я остался нищим и голым. А эту одежду дали мне дровосеки». И тогда кузнец рассказал ему, что по обычаю их страны любой пришелец может сделать предложение первой женщине, выходящей из бани, и она обязана дать согласие выйти за него замуж.
Султан подошёл к бане и увидел, как оттуда выходила прекрасная женщина. Он спросил её, замужем ли она. Оказалось, что у неё есть муж. Вторая была безобразная, но, к счастью, и она оказалась замужем. И третья была замужем. Он подождал ещё немного и увидел прелестную женщину. Она сказала, что у неё нет мужа, но прошла мимо него: видимо, её оттолкнул его жалкий вид. Через некоторое время перед ним появился какой-то человек и сказал: «Меня послали отыскать здесь чужеземца в грязной одежде. Пожалуйста, следуй за мной».
Султан последовал за слугой, и скоро они вошли в великолепный дом. Слуга провёл его в богато убранную комнату и оставил там одного. Прошёл час, и в комнату вошли четыре прекрасные женщины в роскошных одеждах, вслед за ними появилась пятая, ещё более прекрасная. Султан узнал в ней ту женщину, которая ответила, что не замужем. Она приветствовала его и объяснила, что торопилась подготовить дом к его приходу, и что её холодность была всего лишь соблюдением обычая, которого придерживались все женщины этой страны на улице.
Султана одели в изумительные одежды, принесли для него изысканные яства и весь вечер услаждали его слух утончённой музыкой. Семь лет прожил он со своей женой, пока они не растратили все её состояние. Тогда женщина сказала, что теперь он должен обеспечить её и семерых сыновей. Вспомнив своего первого друга в этом городе, кузнеца, султан решил попросить у него совета. Так как султан не знал никакого ремесла, кузнец посоветовал ему пойти на базар и наняться носильщиком.
Он так и поступил.
Но в первый же день работы, перетащив ужасно тяжёлый груз, он заработал только одну десятую часть того, что было необходимо для прокормления его семьи. На следующий день султан пришёл к морю и отыскал то самое место, где он очутился семь лет назад, погрузив голову в сосуд с водой. Решив помолиться, он стал совершать омовение и, окунув голову, вдруг увидел, что находится в своём прежнем дворце, рядом с шейхом и придворными. Перед ним стоял сосуд с водой.
— Семь лет в изгнании, о злодей! — заорал султан, — семья, необходимость быть носильщиком! И как ты не побоялся Бога всемогущего!
— Но ведь это длилось только одно мгновенье.
Придворные подтвердили слова шейха, но султан не мог заставить себя поверить в это. Он уже хотел было отдать приказ о немедленной казни шейха, но тот, предвидя, что так должно было случиться, применил искусство, называемое аль-кахайбат (наука об исчезновении), благодаря которому в мгновение ока переместился в Багдад, на много дней пути от столицы Египта.
Оттуда он прислал султану письмо:
«Семь лет прошло для тебя, как ты уже понял, в течение одного мига, пока твоя голова была в воде, — это всего лишь проявление определённых способностей, и твоё переживание не имело особого значения — оно было иллюстрацией того, что может случиться. Ты спросил о том, могла ли постель не остыть, а сосуд не опустеть, как об этом говорится в предании о пророке. Не то важно, может что-либо произойти или не может, — всё может произойти. Важно значение происходящего. Переживание пророка имело глубокое значение, тогда как происшедшее с тобой не имело никакой ценности».