Каждый день одинаков: яичница и эспрессо, второпях приготовиться, сумочка на плечо. Не подумайте - будничность, в общем-то, интересна, но порой кинолента записана ни о чем. Я смотрю на кассету в картонной глухой обертке, на которой вразрез напечатаны два лица. Я проложена между любимыми посередке, я положена им от начала и до конца. Мой сюжет ежедневно диктует одно и то же: подниматься, идти, состыковываться впритык. Из двоих мне никто никогда ничего не должен, из троих я упрямо выкладываю мосты. Я раскраиваюсь, чтобы поровну доставаться, расхожусь к полюсам, как расколотый континент. В результате выходит - мне некуда возвращаться, на краях берегов ни лачуг, ни каноэ нет. Улыбаются лица приветливо на коробке, кинолента под нею выкладывает углы. Я стою между ними отчаянно, тихо, робко, забываю себя и не знаю, куда мне плыть. Я люблю их настолько, что впору забыть о прочем, мои самые наижеланные из людей. Но меня слишком мало, а каждый чуть больше хочет - за обоими мне, обвиненной, не углядеть, я держусь в разрешении определенных рамок, так как верю, что все не случается просто так. Между нами плотнеют ветвления капилляров, между ними растет беспощадная пустота. Я стараюсь наполнить их каждым своим надрывом, каждой порванной жилой, поломанными костьми. Я вшивала их в сердце и вот, наконец-то, вшила и сложила в обоих изнаночный теплый мир, только видит ли каждый, как все-таки много значит для меня, обреченной скитаться по двум фронтам? Я киваю им, словно китайский пустой болванчик, с каждым разом пытаясь чуть больше себя отдать, отдаюсь - а запросы звучат неизменно те же: поддержать или выслушать, рядышком посидеть...
С каждым разом меня для себя остается меньше,
и от этого - честно - бывает не по себе.