Любовно-разлучное
Ты ко мне никогда не вернешься,
Пусть надежда мне гладит сердце
И пустые ладони-сирОты
Твое ищут в ночи тепло.
И звонки, колокольным звоном,
И случайные нужные встречи,
И сон в руку - наивно, но все же –
Мне пророчат иную судьбу.
Знаю, ты никогда не вернешься...
****
Сжигая все истлевшие мосты, –
Уходишь навсегда…Постой! Не верю я!
А впрочем, уходи!…Нет! Погоди!
Я не хочу! … И так же вертится земля,
И тихо снег струится на поля…
И сны бессонницей встают мне на пути.
И лунный свет мою терзает душу.
А на часах уж утро без пяти,
Но ночь черна в предутреннюю стужу.
И я боюсь – не выдержу и струшу…
И я боюсь - как жить мне без любви!
Жгу письма, в безразличие играю,
Твержу напрасно «се ля ви»,
Стремясь к потерянному раю.
Что будет дальше – я не знаю…
****
Ночь сыплет мыслями. Тревожно
Целует память мне тоска.
И бьется птица в клетке кожаной
Чуть ниже левого соска.
В крупицах снов, в дыму утраты
Передо мной ее глаза.
И на щеке из бледной ваты
Слезы соленая роса.
И горьких слов под вздох удары.
В тот день убитая любовь
Просилась в дом собакой старой
С боков своих роняя кровь.
Скулила, жалко подвывала,
Потом под дверью улеглась.
И так под снежным покрывалом,
В собачий рай свой унеслась.
****
Напрасен день – пусты его заботы.
Еще напрасней ночь – и холодна.
Когда гуашь сгущают неба своды
И среди туч полощется луна.
Когда умрут дневного мира звуки
И дел привычных ссыпется лузга.
Мне сердца-птицы раненного стуки
Ее словами бьются у виска.
«Я не люблю, и даже ненавижу» -
Итог всего – безжалостная прыть.
И десять лет, как раковую грыжу
Ножом обиды напрочь удалить.
Я виноват – быть может, даже боле.
Любовь – война, безжалостье сердец.
Пощады не прошу. И к новой доле
Пройду, неся бумажный свой венец.
Иду один – и путь мой так опасен.
Порочный грешник – милостью толпы.
Подсуден я. А судьи кто? - Неясно.
Иль может, вы, приспешники молвы?
Мой древний дом, слепых надежд хранитель,
К тебе спешу – пускай ты мне чужой.
Когда ханжи, кликуши и хулители
Мне вслед грозят скулаченной рукой.
Рассвет далек. И все молитвы спеты.
И мой сосуд безгрешности испит.
И все же там, у черной кромки Леты
Моя звезда в безмолвии горит.
****
Она была как правда угловатой,
Как лезвие остра была она.
Но мне тогда нежданною наградой
Она казалась, лишь она одна.
Глядела молча – словно как кричала,
О бабьей доле, жизни и любви.
И так хотелось все начать сначала,
Когда она молчала «Позови!».
Она была меня немногим старше,
Может на год, а может навсегда.
И я не знал, наивный мальчик, даже:
Она любила не меня тогда.
****
Когда-нибудь твоя ослабнет злоба,
И вспомнишь ты меня опять.
И в просветлении, у гроба,
Быть может, станешь горевать.
Быть может, выдохнешь «Как глупо!»,
Быть может, бросишь «Поделом!»
И развернешься гордо, грубо,
В меня швырнешь своим лицом.
И поспешишь стремглав, словами
Хлестая память наотмашь.
И словно лишними руками
В прихожей сбросишь мокрый плащ.
И упадешь без сил, как в пропасть,
В воспоминанье наших дней.
Забыв про сон, еду и гордость,
Во бред полуночных речей.
И прохрипишь «Не надо боле!
Чего ж ты хочешь от меня?!
Не по людской - по божьей воле,
Твоя! Будь проклят! Я - твоя!»
****
«Настанет день, и я с Земли исчезну,
Настанет час…» - звучало мне во сне.
И я шагну в сию слепую бездну,
И разлечусь вселенной в вышине.
Устанет мысль в глазах моих бессонных,
И горечь правды станет на губах.
И неразумность жестов скорых
Застынет камнем тяжким на руках.
Напрасность дум и тщетность тех мечтаний,
Что превращаясь в быль давили тесно грудь.
И тех бессмысленных терзаний,
Что предвещали жизни трудный путь.
Любовь к прошедшему и мука настоящим,
Презренье к платью, преданность уму.
И восхищенье правду не клеймящим,
И жалость горькая к поверившим всему.
Наивность нервная, немое несогласье,
Когда согласны все всегда во всем.
Растает все… исчезнет в одночасье,
И равнодушным порастет быльем.
Застынет все. Но мир не остановит
И на мгновенье свой нелегкий бег.
Умрет Вселенная… и может кто-то вспомнит:
И Я здесь был. И Я был Человек…