Памяти отца
Верстах в тридцати от грузинской столицы,
В ущелье, где водам Арагви не спится,
Где в бездну реки обрывается луг,
Над пропастью вырос раскидистый бук.
Он рос и томился, склонившись над кручей,
Где сговором тайным повязаны тучи,
Откуда несутся в любые концы
Седые бураны и ветры-юнцы.
Ему захотелось взлететь вместе с ними,
И взять себе новое, звучное имя,
Чтоб чувствовать крылья, и чтоб не скрипеть,
Не гнуться от ветра, а с ветром лететь.
И вот как-то раз по весне, в половодье,
Природа лихачила, бросив поводья,
Снесло его вместе с разлитой рекой
В пучину Арагви, в неистовый вой.
Какое-то время потоки из грязи
Держали его в неуёмном экстазе,
Но вот на равнину сбежала река,
Расправив, как плечи, свои берега.
К сестрице Куре её воды стремились,
И всё, что мешало, на отмелях сбилось
В огромные массы деревьев-калек.
Река, миновав их, продолжила бег...
Полгода спустя крестьянин из селенья
Обтёсывал бук и рубил на поленья,
Грузил на арбу да в село отправлял,
И добрым соседям дрова раздавал.
А бук, разлетаясь по воздуху пеплом,
Едва ли мечтая об игрищах с ветром,
Едва ли опомнясь от визга пилы,
Бесследно исчез в деревенской пыли.
По прежнему там, километров за тридцать,
Красавица речка в ущелье резвится,
Всё так же к реке обрывается луг,
Но больше не стонет над пропастью бук...