«Час понуждал быстрей идти по склону
Затем, что солнцем полуденный круг
Был сдан Тельцу, а ночью – Скорпиону»
Данте Алигьери:
«Где тук найдут, все те, кто не собьётся».
«Ты в этом, сын мой, утолил огне,
Где говорю я, и да восхвалится
Та, что тебя возносит к вышине
Ты веруешь, что мысль твоя стремится
Ко мне из Первой, так, как пять иль шесть
Из единицы ведомой лучится»...
http://www.stihi.ru/2016/02/29/5709
«ГРАММАТИЧЕСКИЕ СФЕРЫ»
* * *
* И ЗВУКАМИ…
И звуками – бояннил совершенство!
Священно – действо...
По-прежнему звучит
Круг поэтической среды –
По небосводу – соль Земли
- До ре ми фа соль ля си ...
Как омовение воздушными струями
И соль-бемоль и до-диез –
Музыкой слов – прекрасной Даме…
И в восхождении – новые шаги
Несли в себе по жизни – звуки те храня
Которые по-прежнему необходимы…
И возвращался: Мимо, мимо!
Но слышал: Милый, милый, милый!
Твой фантастический загляд
Таит в себе энергетический заряд...
Волшебный – энергетический Звук!
Подруга! Дружим мы – не вдруг:
Всё в этом мире Совершенства –
Святое действо…
То охладевал, от возбуждения дрожа,
То вдохновлялся… и среда –
Вновь принимала в лоно волшебства.
О, сколько слов! Сколько, печали!
Слова, слова, слова…
Слово – отчаявшись, искали,
– Хранит нас Бог!
А Слово снова: скок да скок.
Был – не один, который смог –
Всё разграфить и расчертить –
Несутся – звуки граффити!
Подводно и подлёдно проявлялись
Вне графика – новые корабли –
Звуки – застывшие в Начале
Выстраиваясь в квадраты –
Теплились и ожидали –
Четвёртый узелок Мечты…
Таинственно – мерцали в головах!
Озорников –
Тельняшками матросов:
– Вновь здесь, здесь вновь!
И рифовали – матросы удали
Моряки – печали.
И миражи, и океаны оживали,
И головы звуками блистали!
Как огоньки в Ночи…
Такие брат, дела… но наши корабли
На рейдах не застаивались, мчались!
Оживотворением Земли –
«Хранит Нас Бог!»…
Путь озаряли Маяки… хранили и искали
И Звуки – никогда не уставали:
Не в прятки – мы игрались…
И головы сносило!
Многие из нас – в Начале…
Новый курс: Земля! Земля! Земля!
Оснеженными пиками – горы
Крутые берега...
Но чалились, не остывали –
Вспотевшие под робами матросские тела…
По курсу – обновлённая Земля!
Ты, посмотри! Вновь дикари!
Одни свирепые, другие – так, добры!
Синьоры есть, а многие рабы –
Берега печали…
Застывшая – каменно-тесная игра!
Со словом Мира и Добра –
На вантах – вперёдсмотрящий:
– Меняем курс! – три корабля
Среди бушующей седой пучины
На волнах –
Пришвартовались к берегам…
Три точки восхожденья:
День, ночь, восход-закат –
Таинственный загляд!
И вновь всё теплится и оживает:
– Мы Вас, ожидали!..
Четвёртый подбеседочный квадрат…
«ТАЙНА»
«Мгновений – детская забытость!
Приход обычен – неожидан…».
Описывая параллели, – совершенство!
В частотах равности полярного ума
Уменьем – к чистоте прикосновений,
На наш язык энергий – мысль ведя:
О параллельных, – краешком себя…
***
Улитка – связанное веретено!
Мы шагаем и разбиваем
Неизвестное дно…
«Баю баюшки-баю
Не ложись ты на краю».
Улитка, улитка, улитка
Мы шагаем на дно –
Связанное веретено!
Я шёл, шагая по траве
Не знал, не видел это дно:
Улитка, улитка, улитка
«Придёт серенький волчок
И укусит за бочок».
Средь пацанов я смелым был!
Увидел дно, но не разбил
Улитка, улитка, улитка…
И сам я цел и невредим!
Улиток дно давно постиг
Улитка, улитка, улитка
«Баю баюшки-баю
Не ложись ты на краю»…
I.
***
Не отторгаясь от Материнства,
Цветком по Млечному пути…
В мирах Вселенских, там –
На семь ветров, на продувных дорогах
Цветок произрастал, и в тех вихрях
Чуть не оброс чёрным всполохом.
Едва, видать – пыль да бурьян!
И бурелом, дразнящийся обман…
Как Рыцарь он в незримом том пути
Произрастал – и не судите строго,
Как смог в ветровороте том расти.
Время приспело – и бурьян снесло
И удивились, – посреди –
Средь бурелома и пыли –
Цветок растёт! расцвёл цветок!
И голубое, фиолетовое пламя!
Прожилками – золота лепестки!
Как отраженье Мирозданья –
Сумело отогреться, расцвести…
Рыдать готов, я. И, поплачу...
Слезами не отплакалась душа!
О, Бог! Творец! Мне, назиданье.
Пред Знаньем кланяюсь я…
И плачу я не над тетрадью,
А плачу перед откровением Земли!
Когда поймёшь: живём мы Бога ради!
Как не забыть, – и Слово пронести…
Не отторгаясь от Материнства –
Как одиноко Вечный Рыцарь…
II.
ДЕТСКИЕ ЯСЛИ
О, Воцарица всех Царей!
Великая таинственная Муза!
Вы помыслами Бога всех мудрей!
Вселикая и добрая Зарница…
Так, озарись же! расскажи…
Поговори со мною откровенно,
И пылкий ум мой проясни –
До тех Высот, где всё нетленно.
Поговори, что меня ждёт?
Что ждёт, и было до потопа,
Куда нас всех Земля ведет?
И отврати от бед жестоких.
И почему вне срока сорока?
Хранишь мне жизнь, чего-то ожидая:
Витающая Фея из воздушного сна –
Сияньем в Черноморье – рая…
В, раздумьях… этот разговор
Когда явились Вы с упрёком:
Что рано завершаю жизнью спор.
И собираюсь уходить до срока.
Период долгий – будто не живя
Я в ожидании Великого прихода.
Являлись ль Вы, ко мне спеша
Таинственно иной природой?
И почему и почему, и почему?
Пометки и виденья, так туманны!
Что ни подсказка – про судьбу –
То помесь-смесь увиденная странной.
Витаю ли во сне иль наяву,
Но всё расплывчато, не чётко.
И много девушек я вижу, не одну.
Как будто их меняет Кто-то.
Как расшифровать видения все?
Виденья – с женскою любовью,
Моменты искрометные во сне,
Нередкие – с душевной болью.
И частое одиночество в толпе
Средь разнолико-оживлённого народа.
То не спеша, то в суете –
Полёты в вихри – неотложно…
И почему момент в душу запал
Явленьем Девы из созвездий Скорпиона?
Где октябрём мужчина Марс стоял
У изголовья жизненного склона.
И где слова? Какие их сказать?
Чтобы раздвинуть все засовы:
Где ключ небесный от замка
От двери той – во царстве Тронном...
Сейчас в ночи прохладно и светло
И луч звезды зарит Востока…
И жду я пробужденья своего
И мига озарённого прихода…
Владычица добрых-добрых дел!
К Вам обращаюсь не до срока.
И не покину я земной предел,
А улечу, как звездная порода
На лошади небес нехоженой тропой,
Где звезд несокрушимая природа,
И там явившись, тот другой:
Судьба иная и особая дорога.
О, Воцарица Вещих! Богом, вей!
Вселикая таинственная Муза!
Открой же без затейливых речей –
Кому в Таинстве так я нужен?
Так проясни и озари мой ум!
Достоин ли искать разгадку?
Из Тайн – всесотворящий миг
Играющий со всеми в прятки.
Пытаюсь встать и Город обозреть.
Как плеть обвислые поручни!
Стараюсь повернуться, подпереть!
Опорой натянуть рукой их…
Но мягкостью в руках виясь –
И чувствую металл, – пружинит
Под телом невесомый наст
Моста физически бессилье
Моё… и вроде бы не сплю
И всё реально: мост в Затоне
Через Кубань… я на другом брегу
В реальном мире – мире сонном.
И двое размышляющих чудаков
Приветствуют меня загадкой!
А за спиною городской обзор
Лицо за миражами прячет.
О, Воцарица мудрых Всецарей!
Великая Тайна тонкого Мира!
Назначенная Богом для вестей
Вселикая и Зоркая Зарница
Что в мире Снов я берегу?
Как оживаю в мире тайном?
Где Вы живёте – как люблю?
Что должен обрести-понять там?
Едва решив поворотиться вспять –
Мостом пластаюсь в тяжесть тела:
Вернуться обернуться и привстать
И обозреть тот тайный берег.
Но вот, иду… опять завеса!
В ночи блистающий огонь
И мимолетно справедлив гнев Зевса
Наследственно Юпитеру в укор.
Глубинно Библии не постигши –
Где две девицы опоив отца –
Для продолженья человека согрешивши
Продлили жизнь – у смертного одра.
И греческий Эрот, – кружатся ангелочки!
Стрелой любви пронизывающий миг.
И жизнь бурлит блуждающей точкой
Средь мифов-обелисков, но живых.
Из древности – дренажные оковы?
К чему сейчас религии клонят?
Рожденью – человечества основе –
Из будущего – предрекая – Час…
И Женщина мальчонку повела –
На мир сияющий взглянуть иначе:
Где неразгаданная чехарда –
Улыбку-жизнь от смерти прячет.
И ритм незавершенного ребенка!
Средь лестницы исписанных строк –
Рожденье главной – ожидает срока
В поиске живых и нужных слов…
III.
«Бог взял семена из миров иных, и посеял
на сей земле, и взрастил сад, и взошло всё,
что могло взойти, но взращённое живёт лишь
чувством соприкосновения своего с
таинственным миром иным...».
Федор Михайлович Достоевский
ЕСЛИ Я ВОЙДУ В ТИШИНУ…
Если я войду в тишину
Кто-то должен присутствовать в ней
Если я, если я войду в тишину
Все же кто-то присутствует в ней
Если я, если я войду в тишину
Я пойму – кто до меня уже здесь
Если я, если я войду в тишину
Но не увижу безмолвия взвесь
Если я, если я войду в тишину
Кто-то всё же присутствует в ней
Если я, если я войду в тишину
Кто-то все же встретится мне
Если я, если я войду в тишину
И услышу – тишь в тишине
Если я, если я войду в тишину
Кто-то всё же откликнется мне
Если я, если я войду в тишину
Только нависшая тишина в воздухе...
Если я, если я войду в тишину
Всё равно в ней кто-то есть!
Если я не войду в тишину…
1.
– Я темна, но прекрасна!..
Пред тем как войти, закрыл глаза…
И девушка молодая
Стоит и смотрит на меня
Приветливо… совсем гола…
На груди я вниманье обращаю
И свежесть тела – стройность линий!
В ней – греческо-египетская кровь!
Каштановые волосы из сини
Кудрями-блестками – до плеч.
Но вот, вдруг, возвышается она!
И, становясь – воисполино –
Я поражен: «Она иль не Она?»,
Ширь мускулисто раздвигаясь –
Её в мужчину превращает…
Догадка: женщина – Анат?
Египетская полубогиня… а это её брат?
Погубленный в том бренном мире –
Полуатлант… он сверху смотрит –
Колосс струен…
Холодностью серо-карих глаз –
Взгляд, устремленный на меня…
Разглядывал лицо мое с вниманьем,
Но почему, мне не понять,
В глазах его привет и пониманье
Пытаюсь воображением призвать,
В ответ же безмятежность излучает.
И Он не сводит глаз с меня!
Как будто – в поисках сродства:
Что-то искал в строенье моего лица
Ко мне все ближе-ближе приближаясь.
Мне не понять – его ли удивляет?
Как нас природа всех перерождает.
Но смотрит. В полунаклоне голова
И волосы волнами ниспадают
И восхищает красота!
Волнисто локоны сияют!
Оживший – внеземной поклон
Из сини – серебристо золочен…
Но вот, объем – экрана плоскость
По пояс предо мной… не вижу ног Его,
Он постепенно испаряясь –
Играется эфирною судьбой…
И следом, явный полусон –
Миг погружением в забытье –
Волнами увлекающий подъём
Аллюзия событий…
И будто некое испытанье
(В том Мире интересен я?)
Приводит в переводное вниманье:
Как чтенье: «Откровение Дзиан»…
И мне Неведомое надо мною нависает
Иссиня-черна, – в белых кружевах
Безликостью своею удивляя –
Нечеловеческое Кто-то в завитках.
Лик, это? Или просто одеянье?
Как маскировка безобразием одежд
Спросонок: «Кто вы?», видом поражает
Страх есть и есть, но будто нет
Шипящий сгусток, тяжесть наплывает
И страха нет, лишь бормочу…
И локоть, пред собою выставляя
«…………………… перевращу».
Откуда те слова невнятны непонятно?
Какой во мне заговорил росток?
Виденье явно – виденье не явно –
Начального, что в дрёме до сих пор.
Клубясь, вращением к лицу
Громким дыханьем устрашая
В глаза лишь мельком заглянув
Слияньем дня и ночи оседает.
Остановился, и застыл… и вижу я:
Хоть зрение по-нашему не равно –
Не видя глаз его – во зримости меня
Неведомое созерцает материально.
Как будто Кто из небытия –
Расхлопнул время пробужденья!
И в новые энергии попав –
Склубился изначально в изумленье.
С громким шипением, прямо в глаза
Я зрение Его со-чувствовал кошмаром
Во сгустке том, не видел я лица
Но ощущал себя во зримости реально.
Отпрянув от меня и расплясавшись –
По стенам – грохот-танец разметав!
Проходкою – эфирами фырчаще –
Пугал меня? Иль, мудро охранял?
Исчезло… но активное начало –
По телу – электрической волной
Меня, как в шторм на палубе качало!
Шепчу молитву: «Боже мой!»
И всеохватен током, размышляю:
«Какой нечаянно открыл притвор?
Какую грань? Какое проторасстоянье?
Невидимого с Видимым свёл».
Что, это? Просто подготовка?
Или старинных знаний взвесь?
Больного воображения уловка?
До сих – не расшифрованный здесь.
Как будто протуберанец Страж –
Где измеренье времени иное –
Искал утраченный свой час –
Клубком энергетически взбодрённым.
И старое ничтожное отбросив!
Где мир наш поворачивал вспять
Освободилось Время бремени схлопа
И ожило пространствами спеша…
Кто, он?.. Подгляд, не исключён.
Ищу у Бога я защиты!
И ночь мне посылает сон…
Мне пробуждённому пииту…
Лев возлежащий...
Из кота, увеличением взрастая:
Огнива грива, – он мирён
И бед не ведает – не знает,
Витает в сумраке ночном
Полувидением колышет
То исчезает… то увеличён…
Но я спокоен. Погружён... в сон.
Я осторожен, защищён
И тоже в меру напряжён:
«Да видит, Бог!», – не отступаю
И три пути рассказом направляю...
Лев величав и молчалив –
Витает, лапы на груди скрестив…
Шаги, молитва, мысли, полусон…
К чему разнообличьем подготовка?
Загадки, упражнения и экипировка…
И невидимый Некто (Кто?)
Испытывает нежно волновую силу
И голосом во мне – голос Его
Видения комментирует живо.
Кто шутит так? что не шутя
Бодрит энергетичностью меня.
Не это ль признаки любви?
Земной чадры, земной коры:
– Смотри, смотри, смотри-смотри!..
– Каркас Вселенной строим!..
– Спеши, спеши, спеши-спеши!..
Виденья нет, лишь чёткий голос.
И на вопрос мой, – Кто же Вы?..
Ярко-озарённый огненный шар
Размером с теннисный мячик
Ложится рядом на диван
Не обжигая – солнечность прячет.
И в переливах золотистого свеченья!
Пульсирует голубовато-желтый фиоллет.
Как будто – разноцветье – в омовенье
Шар излучает радуг розово-отсвет.
Но тут же и вибрации волной
По телу ласково надо мной
Дважды пройдясь, всего опоясав…
Как описать всё это без прикрас?
И я вибрациями овеваюсь, и слегка
Взмывая, над диваном зависаю.
Недолгое паренье – и опять –
На ложе медленно спускаюсь.
Картинка… солнечный день
В рубашке с рукавом коротким!
И в брюках, в летних босоножках
На перекрёстке… от деревьев тень.
В отсвете солнечного лика
Мой силуэт шагает на стене –
По солнечным теплым бликам
На ярко освещённой стороне
И девушки…
Одна из сини-тень, мимо!
Изящная фигура, талия…
И в призрачности синего, красива
Но, даже не взглянув, мимо меня.
Вторая по-дневному перешла дорогу
С коляской детской – недотрога
Мысль появилась: крикнуть и вернуть!
Чтоб молча не вершили путь
И в этом тоже сила…
И вижу фиолетовость пульсаций
Из точек разрастающихся вдруг
И ярких молний – линии зигзаги
Пронизывающий глубину сияний круг.
И ум – воспламенил воображенье!
И третья солнечная в сфере ожила
И внутренний огонь пылающим томленьем
Подсказывал – откликнулась душа!
Всё, озарилось… миг, прекрасен!
О, как красива и мила!
Той в нежности моя душа:
В ней, в этой девушке ясной…
Невиданной доселе красоты –
Заглядывая в неизмеримые п а с т е л и –
Не в чреве ли мы Ангелов от Бога рождены?
Так думалось, – Наш путь опасен…
Не переступить бы тот порог –
Что в меру чист и в меру грязен…
Как каверзны и ласковы загляды:
«Как Мир Один Ты сотворил?
И до сих пор играешь в прятки».
Не мысль ли? – порождение ловца
Робеющего несмышленого юнца, –
Любое любопытство – сладострастье,
Известно всем, – в запрете слаще…
И в светозарном Старце – добрый лик
Как будто на иконе множеством плюсов!
И Женщина в одежды облачась
Транскрипцией видений, снов –
В проявленном таинстве:
– Ты, боишься?..
Мир познавая – как любить и где искать?
Таинственную истину познать, понять –
Нам всем, не согрешивши.
– О, Бог!
До сих, мне неизвестен путь…
Как милое томленье вслух –
Мысль иногда – преграда;
Как воссоздание витающих Миров,
Как оживление Вселенского оргазма,
Зачтётся ль мысль? – её зачатье…
Чтоб будто в Яви испытать –
Мне хочется Талант призвать –
На службу воображению Поэта…
Чтобы все звуки и слова!
Лучились, озарялись, и среда –
Почувствовав, зарождения начало,
Когда рождалась жизненно Звезда
И в таинстве Вселенная пробуждалась,
И Ум Творцом был сотворён –
Из единиц и параллелей, –
И Разумом опять всё заблистало!
И рядом вижу, – воздух воспаряет…
И, вижу, – снится странный полусон
Потоками – всё тело облегая
И в стройном вдохновенье, пробуждая
Желанием познать Молчаниев простор, –
Объятьем разума… но странная рука
Невидимо – из Бытия…
С кем танец этот? И не понимая –
Что вижу разум – микро-гигабайт,
Неторопливо, – на зените голова!
Всё время – в срок: «Срок сорок сороков!»,
Словами – неукротимо пробивает ввод…
И с каждою попыткой мой дисплей
Строй рукописный уплотняет
В пробужденье, – Не ты ль Богиня Сна?
В одеждах искр изящных холостячка,
Я с Тобой танцую?! – мне улыбается,
– Ты спас меня! Ты возродил меня!
Ты оживил меня!..
И встречно тут же вопрошаю:
– Что, цифры те, – срок сорок сороков?
И почему ж упорен дисковод настоль,
Что, уплотняя – мыслями едва читаем?
Но, прежде… восхожденье подо льдом…
И радуясь вослед – ноги винтом!
Водою вспенивая, буруном взвихряя,
Лёд вскалывая головой, всплываем
И тут же танец. Так реален он!
Что пробуждаться не резон.
– Я оживил Тебя?
Другие краски и слова, –
Чтоб передать, благи ли обоюдные желанья:
Чтобы – из мрака в Светы танцевать
И многогранность мирозданья, –
В копилку Данте – третью книгу описать
Не первый я! Давно уж путь проторен –
Всполохом слов – будто резцом, –
Начало и венец – наш круг любовный…
Два белых облака…
Две девушки в прозрачных одеяньях
В распахнутых созвездиях в сиянье –
С улыбкою – мы ждём и ждём,
– Ребёнок! Няньки мы опрятны!
Воспитанника под дождём…
– Космические мы невесты!
А ты отшельником, всё здесь!
– Какая весть!..
И будто птицею взлетаю!
И вместо крыльев – облака
Руками обнимаю и обогреваю,
Но левая ладошка холодна…
Структура тел – сплетение цепочек!
Удесятеряя множественностью тем
Полёт мой не предел, не точка!
И не предел, – в который я летел...
Чем выше-выше, удивляюсь –
Всё многоголоснее девичья песнь.
– Плеяды, Вы ли это? – восхищаясь, –
Семь дочерей Атланта всплеск?
«Пегас наш конь. Поющий Всадник
Наездников земных с Небес венчал
И твой аллюр в Стихийной скачке
Он не единожды вскачь пускал».
Песнь обо мне, уже не сомневаюсь
И ускоряю по пространству бег:
«Тоха, Толенька, Толёк,
Толька, Толя, Толь, Толюша!
Куда бежишь ты дурачок?
Остановись, послушай!
В внелунный мир ты не спеши.
Там всё – не в шутку! (шутка?)
Ты-ты ты-ты, и ты, и ты
Послушный – непослушен»…
Но где опять я? Снова и сейчас
В других мирах, как и у нас –
Реально ощущают вожделенье
И ласкою сластят соокупленье.
Энергия любви томлением струится
И благость благоволения во мне
Влетает розовой зарницей
Загадкою дозволенных во сне.
И всеобычности я покоряюсь
Насколько сред – нить тонка!
Где я опять? Вновь удивляюсь:
Любви равнообычная среда…
И в молодость – желаньем страсти!
Как вновь, обычно и сейчас
Во сне у сна в приятной власти
И в них – как будто бы въявь
Нежно любовь энергией струится
И благость позволением во мне
Вокруг и вкруг… о, розовая птица!
Но многое не значится на мне
И ломаная линия в прямой –
Вопросом обозначенная точка
Через дефис, и с запятой –
Предносится в многоточье…
И эту образность – отступность!
Вносило в стиль мой деловой –
Легконеуловимое – доступности
Текучей – витала мысль над головой:
«Вам нельзя - не понять
Терн и Розы мне в руки!
Как старинный мотив
Из мелодий и слов
Изтернистые звуки.
И скрипичной слезой
Умывающих снов
Распоясался день
На аккордах безруких:
Нет тех сил умолчать!»
И оживленный временной поток
Лучами многоглазого Солнца -
Как основание ума – Эрот –
Бросал в нас красноречия пригоршни:
«Эфир – отец Эрота и Ночи!
Как Небо – охраняющее Землю
Невидимый Маляр нарисовавший Мир
Вождём Галактики назначил Солнце».
И, слышу! Слышу, соловей:
«Тень-тень и день, тень-тень и день»
Из песни-ночи светом в день, –
«Тень-тень и день! Тень-тень и день!».
И невидимка – эротический ток
Психически благоухал, распространялся
И даже визуально незаметен, мог
Достичь того, кто доискался.
Проникнуть незаметно и осесть
Влекомый за запреты – в чувства
Ломая всё: границы и предел –
Божественно и не преступно.
И краски оживая, зазвучали –
Высокое густое контральто!
Светами Монны Лизы заблистали –
Оркестром Леонардо, как звено:
«Стройная женщина у детской кроватки…
В молчании строгом и нежном…
Платье струящее… розово беж…
Чёток… печален… тайной разрез
Глаз лазурно-карих…
Лучащихся в солнечных бликах…
Спокойствие и величие в них…
Безмятежно… не видно дитя…
Спит…
Пологом вьющимся…
Полунебесным…
Он пока что…
Сокрыт…».
О, Леонардо! Поиск твой –
Запечатленный в Девственной Монне
Как Данте в Беатриче. Он искал покой…
Твоя Идея опытом взращённым –
Начало трансцендентности Земной…
И сохраняя времени дидактику и стиль
Я сном в какое-то застолье –
За тэ-образный стол
Накрытый буквою «глаголь»…
Сажусь у левого торца
В проеме среднего звена.
Он выше всех столов –
И видимо, назначен для готовки…
И женщины хозяйничают ловко
На нём посудою звеня…
И стол накрыт!
Но не успевают рассадиться,
– Тихо, тихо!..
Их, пропустив – уселся сам.
И мысленно проём тот закрываю –
Овальным полукружием угла…
И третий стол. В Вечере Тайной
Пустеет, римской тройкой не накрыт.
Он ниже всех столов – и вроде
Пылью – из старины пока покрыт.
Но вот в проходе из людей гурьба!
И энергично размещаясь
Они, энергию неся –
Воссоединяются распоряжаясь
И сдвигают.
И только я один не покидаю –
Не восстаю из-за стола...
Все переиначиваю перенакрываю:
Переплелось всё… удивляюсь…
Не трогая – моего торца –
"Вечери Тайной" – во главе угла!
И разговор в ночи…
И будто не засыпая
Вибрациями овеваюсь –
Верх-низ – разумные витки!
И, – на крыло!
Раскачиваюсь и взлетаю,
И славлю трёх – спасибо Бог!
Вибрации, вибрации, вибрации –
По курсу гравитации.
Куда попал, и сам не знаю.
В какой-то год – в чудесной той стране
С двадцати трёх – все магазины
Торгуют чем-то на заре…
И странно – в поисках вина
Мы топчемся в пространстве.
Один закрыт, другой расторговал,
А третий – овощами, мясом.
Ещё страннее – на углу ларёк,
Восточное депо – вторая пятилетка!
Две продавщицы и учёт –
На таре – этикетки
И – заполнение анкет.
Направо магазин –
Получердак, полуподвал!
И в затененье этом –
Раскручивают теплящий мангал
Незримые виньетки.
И на вопросы.
– Пива нет!
– А что ж тогда сидите?
Заулыбались и привет!
ливые лица.
Ну, что же, стол опять накрыт.
Все рассадились быстро.
Меняю стулья – тихо, тихо!
(Но что-то мало действа...)
Фужер, наполненный напитком!
Но, то не пиво – понимаю я, –
С казачьим посвистом – подсвистом
В полёте танца выхожу из-за стола,
И звуком напоённая квартира
Ожила вдруг, заговорила.
Пронёсся – музыкой в ночи!
Вибрации, вибрации и дрожь
В узде уздою без уздечки –
Кругами вплавленная рожь.
«Мы радугой тебе – дугой,
Полярный круг на сбрую,
О, вывезли наш шар земной
На колею иную».
И яблоком – в измененье форм
По небосводу мчащимся шаром –
Навстречу весть – в потоках ручейком
Недостающее звено.
Вздохнул, и в замирании встречая
Дугою раскрывающийся шлейф
Взвинтился, распрямился – в Новь.
И в завершении сеанс –
Проникновение в надсмертье
В священном ярком свете.
Руки – веревками на перекладине креста,
Палач бреет запястья,
Приготовляя – для гвоздей
От некой чёрной власти.
В пике – на бреющем полёт
(нас вычисление – Стригущим)
И на кресте – Он как ответ
Поныне и по-русски:
Вчера, позавчера у Бога нет!
И нет позавчерашних.
И словно из Святого жития –
Простор земной
Высокие хоромы.
И почему-то провожаем Старика.
А Он – мятущейся душой!
Стремится, в нас воссоединится.
И плач! «Почему ты не взял?
Почему ты не взял? Я жив!
И с вами Маму ожидал!».
И обнял я его! Седой Старик!
И понял я – это не миг,
Ведущий в прошлое к возврату.
Какие-то папки и тетради
В нестарческих руках:
«Почему ты не взял,
Почему ты не взял,
Чтоб с Матерью воссоединится.
Её я ожидал
И обняли бы оба вместе».
Всё, Старик! Мы возвращаемся!
Это – не миг!
Проторенный – минувшему в оплату.
Под аркой мраморной – белённой
Асфальтовой – радужной полосою – в гору
Дорога – нас ведущая в подъём.
Мы возвращаемся!
Обнявши – о плечо, ведём
Всей детворой – взрослеющей армадой
Братьями, сёстрами – в Дом.
Но, вот. Прости, прости, прости!
Мы – за себя в ответе –
Кто не возьмёт Тебя в свой дом.
Идём, идём, идём, идём,
Прости меня! Прости, прости!
Небесный мир мы вскоре обретём
И будем там давать отчёт,
Как прожили мы – не живя.
И думы, думы – за Тебя.
Как там? На небесах, за небосводом.
Не холодно ли? Как Ты живёшь?
Мы за Тебя. Я за Тебя, я за Тебя,
Мой милый милый Отчий дом,
Мир тонкий, параллельный мир!
Все ожидают и моего прихода.
А Вы не плачьте – мой седой Старик!
Седеющей луной – виднее вечер
И тучи – разгоняющий ветер.
Мы живы все. И мы – живём!
И памятью – всегда с Отцом.
Идём ко мне. Прости, прости!
Мы вместе, вместе мы идём!
И вместе, вместе Маму ждём
Ещё не вечер…
На уровне Земном для параллельных!
Мала ли польза, не мала –
В броженье слов чудесное похмелье!
Энергия-мысль вновь не стара:
«Мы неуклюжие, мы горемычные
Идем и падаем по всей России!»
И восходящие и нисходящие потоки
Между собою в миллиардах нас –
От милосердья избранные токи –
Бог посылает – выбирая час…
Кого-то в «параллельных»
Сбросили, так резко с Высоты!
Но нет – не сбросили –
На Землю устремлялись!
Одни пытаясь Женщину спасти…
Другие… Впрочем, как и все –
Летели звонко, кувыркались
И тормозя – падением касались.
Один, я вижу – все ж завис!
За воздух зацепившись…
И мягким висом, но достиг…
Второй – эфир… И, отделившись –
Упал спиной на кирпичи.
Я слышал гулкий тот шлепок!
От боли – тела глупое кривлянье!
Но вижу – жив! кричу: «Держись!»
И сверху сокращаю расстоянье.
Но вот беда – на кране я…
Площадка. Крюк. Лебедка. Тросы…
И снизу крики, – Ерунда!
Ведь в устроительстве потолка
Под потолком завис – ты!
Раскачиваюсь, приземлением парю –
Страх и меня одолевает…
Советы снизу… и друзья –
В волнении наблюдают…
Но вот пытаюсь закрепиться –
Ногами, ощущая пропасти карниз –
Коринфский, Ионический каприз!
Вот-вот паденьем тоже вниз
За тросы ухватившихся – держусь!
Но в страхе думаю – сорвусь!
И я спешу… Полёт мой дерзновенный
Не вверх, не вниз. И вот мгновенье –
На привязи канатом я!
Поближе к поясу на три узла…
И думаю: «А выдержит ли страховка?
Меня, прихватывая ловко»…
Но вот – качелью тихий ход
И я Земли ногами прикасаясь –
Ликую, и Высоцкого кричу!
«Мы неуклюжие, мы горемычные
Идем и падаем по всей России!».
Восстав, из-под тросов освобождаюсь –
Я жив, эдоров, – бегу, бегу, бегу, бегу…
Тот поощрён своей частицей здесь
Энергией кто нежностью сольётся –
В воссозданную Богом смесь –
Которая – Божественной зовётся…
И, слышу! Слышу, соловей
Рыдал и плакал, песня пелась!
«Тень-тень и день! Тень-тень и день!»
Любви! Любви, ох, как хотелось...
И, вот – Высоцкого дневники…
«Тень-тень и день! Тень-тень и день!»
Прозренье сердце полоснуло!
Увидел – нет в Слиянии вины!
Что недоласканное так проснулось:
«Мы неуклюжие, мы горемычные
Идем и падаем по всей России! »
И вижу я – как сокровенный стих!
«Тень-тень и день! Тень-тень и день!»
Страдальное недетское терпенье!
И недоласканный детский крик!
Нередкое, – поэтов карусели.
И крик, и шёпот, боль и шарм!
«Тень-тень и день! Тень-тень и день! »
В нём песенно-отчаянно тонуло
Пульсируя в созвездный зодиак,
Причислилось, и звуком полыхнуло!
И отзвуком Земля слезой литья!
«Тень-тень и день! Тень-тень и день! »
И освятились муки вдохновенья!
И вне строки его слова –
Читались внятно в замыслах творенья:
«Придут другие, ещё лиричнее,
Но это будут не мы, другие!».
Певец невиданной Любви!
Как Пушкин – о России Няне!
И тикали и тикали часы
Поэтов недоласканной печали…
– Сонет Шекспира он читал…
Сердитый ветер в окна подвывал
И облепляя стекла мокрыми снегами,
Входа, усердствуя, в щелях искал
И сумеречил преломление дня-ночи.
В печи тепло потрескивал огонь.
И по-домашнему в уюте
Мальчишка пылом над плитой
Грел торопливо с улицы руки:
«О, пусть, когда настанет твой конец,
Звучат слова: – Был у меня Отец!».
И в радости по крыше наст скрипучий!
Прохладой натиска в тепло –
Притих на время ветер вьюжный
Ловя Шекспира вздох стихов.
И под завывание метели
Дохнуло и на меня Весной!
Мысль дерзновенно охмелела
И в снежном белом – снега тело
Кружилось в дуновении ветров.
И белизною хлопья ослепляли
Теми порывами в глаза –
Видения мои не охлаждали –
И таяли от слов тепла…
– Бог, Бог! – взывал я в полуясном беге,
– Бог, Бог! – взывал к Тебе, взывал,
– Бог, Бог! – парил на невесомом бреге,
– Бог, Бог! – потоки я потоками считал,
– Бог, Бог! – парил и чувствовал паренье,
– Бог! Бог! – мы в приземленье! бег-бег…
– Бог, Бог! – я не единожды повторял
Трассируя, вибрируя, скользя…
Слита моим рождением болезнь –
В том месте, куда выстрелил Дантес
Не зарастающая в межпредсердье…
И, слышу-слышу! Соловей –
Рыдал и плакал – песня пелась:
«Тень-тень и день! Тень-тень и день!»
Из тени-ночи – песни в день –
Любви. Любви, ох! как хотелось
«Придут другие, ещё лиричнее,
Но это будут не мы, другие!»
И вот иду искать я вдоль ручья
Прозрачность чистого стиха…
Но кто меня по жизни всей в оглядку?
С Ними знаком? Догадки – прятки…
И среди Гениев я шляюсь!
С кем и когда – не сомневаюсь.
Почтить, стремлюсь! Поёт, поэт!
Обозревая всехудожественный след.
Но, что-то я не понял: не всегда я точен.
И взмах меча поставлен в точку!
То в голове разбред, а то – разброд…
Но продолжаю свой полёт:
Мост деревянный чрез реку,
Внизу провалами опасность,
И танец на мосту –
Средь девушек прекрасных…
Неожиданный пируэт!
И вот по воздуху шагает...
То он один, то в паре с кем-то.
Себе я, удивляясь – рядышком парю!
На плотность воздуха ступаю
И чувствую твердую канву…
Лечу! Иду!
Я как по л-е-с-т-н-и-ц-е!
Но музыка иная…
Не понимаю – танец мой к чему?
И видя удивленье снизу –
Летать прохожих обучить хочу…
И тоже с девушкой. По, красоте!
(Сравненье, где же?)
Прекраснее, не видел прежде!
Парю над облаками в вышине.
И левый оборот! Взмываю вверх!
Все выше, выше…
С такой спуститься бы не грех…
Но вот опять один – в небрежье
Как по ступеням вниз схожу.
Иду я безызвестно, и без веса.
И любопытных веселю…
Падение иль взлёт? Тут непонятно.
Мечты и мысли – тонкая среда!
Где в тайне слов – занятие занятно:
Кем мыслит мысль, которая жива.
Свидетель мысли – недоуменье!
Им прорисовывается целый миг!
Где взлёт – возможно и паденье!
Мелькнула лишь – и след настиг.
Нет мыслей мнимых и неуловимых.
И вне сомнений, как она верна –
Следит Интеллектуал ревнивый:
Чиста она, иль не чиста.
И в череде-черёд – звезда не угасает!
Ум-Разум, вновь нас наставляет –
Где мысли все наперечёт –
Которым – Бог ведёт отсчёт…
И будто это нить… Долго втыкался
Ушком иглы сапожной, не простой!
Но начал лишь… и доискался!
Иглой воткнулся в ниточки ушко…
И в возрастанье скорости частиц -
Энергия соувелеченья -
Где скорость массой единиц -
Несётся в бесконечность.
И корень квадратный в минус икс -
Порядка высшее явленье!
Реальный Мир тот без границ -
Сверхскоростное зренье!..
И будто с чистого листа –
Из мыслей – бурная река!
Держащая перо моя рука
Пытается с глаз снять плёнку.
Трамвай на возвращение домой,
Троллейбус, – въезд с открытой дверцей!
Проезд бесплатен мой, бесплотен я!
В той приоткрытой дверке.
Я на рыбалке. И стесненность рыбаков –
Мне доставляет неудобства.
Пытаюсь я по руслу реки той!
Подняться выше Слов,
Но там стеснённость больше.
И вижу: вот один поймал….
Пытаюсь втиснуться, но тщетно!
И долго я бродил, искал –
Своё пространственное место…
Но вот по берегу – я на другом брегу
Закидываю удочку-уду…
И для подъема и возврата –
Я вижу судно видолёт –
И образ ясный и прекрасный –
Советы мне даёт…
Какой-то дом – барак бардак…
И ищем чью-то мы квартиру…
По коридору – двери в ряд…
Но то не двери, – дыры!
Как пуля, пущенная в тире
По коридору я лечу!
И вместо дыр ищу квартиру
Чтоб не попасться в суету.
И, промахнуло! Верь не верь,
А попадаю все же в дверь:
Шелк Зазеркалья листогладью!
Как два Есенинских крыла –
По ночам узоры ладит –
Пьяно-зоркие слова.
И Есениным явилось!
Хулиганим мы с тобой!
Проявился – изыскрилось –
Гений дерзок – тьме ночной.
То, несёшь! и вдруг роняешь.
Вслед взмываю в высоту!
И мгновенью – удивляясь –
Прячешься – Тебя ищу…
Тебя вижу и не вижу!
Стих дозором тороплю…
Не раз не два я убеждался –
Насколь, – разумная Земля!
В паденье – в грязные места
Спиртного, перебрав сопотыкался…
Эмоциональной зрелости достиг.
И кукиш – кукишем, но, фиг!
Вовсе не готовые рецепты –
Таинственность заоблачных небес
В нас вызывает интерес
И взбудораженной мыслью –
Желанием томим –
На подоконник по карнизу
Недолго балансировал один.
Вот, силуэт, – и сразу вниз…
Телепередача: собралась толпа.
На автостраде множество народа.
И двое чудаков с мостка –
На нас из шланга воду!
Смеялся я, и в смех – друзья!
Толпа смеялася взахлёб…
Не заманили дыры те дуря…
До кашля смех, что мы их влёт!
И вот уже – в квартире той
Которую искал и пригласили.
Подозреваю – что живой –
Водицей балагуры окропили.
Постель и девушка. Любя –
Целую груди… она ластит…
Сон тоже дразнится юля –
Через меня хитрит и скачет.
И наконец-то приустав –
Всхрапнул и дрёмою прилип.
И девушку с собой забрав –
Во всём меня опередив.
О, ночь! Одетая в темное платье
Не смею я поднять глаза
Не смею лицезреть я твоего лица
Богиня ночи – в сладострастье.
Погасло, всё… цвета померкли…
Нет ничего… угас раскрас…
Лишь искоркою в мире блеклом
Угадывался возгоранием рассказ.
И плыл я в дрёме и качался
И в подсознанье – третий стих
Словами в буквы забирался –
Чтоб завершить из рифм триптих…
И вновь как будто рассвело!
И в бурном проявленье красок
Вновь замерещилась светло –
Явь необузданных сказок…
И женщина в монашеском платье,
Иль в светской строгости она –
В вуали ночи личико прячет –
Ко мне – во мне – удалена…
Дневной загадкой предо мной!
За нею ночь-вуаль – сияла!
Из ярких звёзд над головой
За днем – ночное покрывало.
И женщина в возрасте была
Не юном. Но свежо дыханье!
Желаньем показать меня –
Обличьем звездно сонно-званным.
Иль – это дочерь Божия была?
Иль звездная чета моя иная?
Иль – это половиночка моя?
Душа, взрослея, Мир читает…
Как будто на меня смотрело
Во мне Высокое Существо!
И оберегами хранило и вертело
И к звездам Космосом несло.
И среди звезд стоял я на Земле.
И Млечный путь дорогу выстилал.
Звезд целомудрие – он мне
Дорогой звездной оживлял…
И показала Дева – взмах рукой!
Тайну какую-то сближенья…
Луны не видел – мир другой
Ожив, вершил своё круженье.
Размером «лун» звезды витали!
Гирляндой разноцветною шаров –
Космическими изумляли миражами
Морей и суш – средь облаков.
Работала! животворящая Сила –
Журчанье рек и шум ветров,
И много-множеством кружило –
Живых и независимых Миров…
И удивительный взмах крылом!
Таинственное – соближенья…
И Мир иной, и мир – другой –
Предпосылал мне вразумленье.
И в празднике роднящего сплоченья!
В Космической из-сини чистоте!
Торжественность и вдохновенье…
И за руки… моя – в Её руке…
И средь планет стояли на Земле!
И Млечность – Космос открывал!
Путь Целомудрия и мне –
Из-звездной колеёй сиял… сиял!
И понял я… и понял, так…
И кроток-кроток! краток я:
«Не удивительно, но ночь –
Лицо Земли – Создателю звёзд»
Не скорбь – любовное вниманье!
И смотрит на меня безмолвно
Склонившись млечно расстоянье
Меж светом тьмой уже условно…
И девушка в белом платье у окна
За этим действом наблюдала…
И на ином наречии шептала
(Кто мне переводил, не знаю я)
«Отец приданного не дал,
И бедная совсем она,
Балуется расхожая молва,
Мол, бедная принцесса!
Хотя и королевского замеса…
И брат ищу тебя лишь!»
– Исполни мой каприз…
Загадочна туманность в перифраз:
Светло коричневых с отливом –
Улыбчивая нежно-влажность глаз
Величия подчеркнуто красивость.
Из бус на лбу подвязкой жемчуга
Как украшенье важности – пригожесть
Серебро-перламутро дымкою беля
Приоттеняют смуглость кожи.
И смотрит, смотрит на меня!
Я также, будто в давнем зная
Смотрю. И в умилении душа!
И чувства всполохи играют…
Предтеча, – и в квартире я!
По комнатам, родительским покоям,
И удивляет в зале розово стена
Свежеокрасом разнотонным.
Рукой потрогал – и возникший гул
Перерастает в рокот барабанов.
В прикосновенье – четкий звук
В ночи. И думаю: «Не рано ль?».
Пытаюсь пальцами вибрации остановить…
Стена всё громче музыкальней оживает!
И россыпью ладовые щелчки –
Шрапнелью в дроби барабанной.
И не похваляясь – тоже виртуоз!
Подыгрывать басовые в переголосье
Явившийся ударник в мире грёз –
В Мир музыки возросши…
Возможно явностью иного Света
Мой лик в той ровности частот –
Не иллюзорно там ответом –
Искрою божьею земных Высот…
Сейчас, когда пишу, со-образил себя…
Ну ладно, не сдержавшись – сапёр!
Под такт и вроссыпь я тому тамтаму!
Ритмичный звук мелодией возрос
Прибавившись всплеском странным.
Как будто горная скалистая река
Журчит средь древних скал отрогих,
И в первозданность – тишина –
Поёт чисторождённую природы.
Мелодии эпох все вместе воедино –
Где музыкой рождаются слова –
Собрал первомузыкант былинно
Меж временами Славы не деля.
Стена вибрирует и звуки издаёт
Изобличенного искания момента
Под пальцами вздыхает и поёт
И множится различьем инструментов.
И каждый звук, от звука – звук!
Ударного мембранного полёта!
Один лишь – тоньше всех м'узык…
И кто звучит, – видно не очень.
Нет определения Ему и неясна –
Мне музыкальная Его природа.
Хотя надеюсь годы… годы!
Определят, Кто? сфер среда.
Замешкавшись, себе не веря –
Я Классикам – дверь с петель!
И каждый тайно мне поведал –
То важное, что петь сумел…
Сияли небеса, и головы венчало!
Нимб, восходящий от Земли
И тонкую энергию читали
Из Космоса ловя – чтецы…
Угадывался перефраз Пучинни!
И Брамса музыкальный интеграл!
Из Космоса, о! звук хранимый!
Вселенной чуткий интервал:
– Ты интересен! Твой, сигнал!..
И Листа шаг – осенний дар –
«Венгерский» Брамса танцевал
«Грёзы любви!» – весенний царь.
Планетушке: Чайковский серебрил,
Фантазий Моцарт, – кувырок!
Всё пятиречил – музыкой речил –
В слиянье пяти речек ручеёк.
И Штрауса: «Дунай», ваянье –
Кармический узел развязал,
А «Русский марш» – одно касанье!
Волной Амура замаршировал…
Григ, сочиненьем (43) читал
И «Жига» Баха как мотор –
Кто скажет, может всё сказать!
Земле-планете плавный ход…
Бизе, Хачатурян, Росинни!
Блистала скрипка Паганини!
И Шуберта – экспромт (142):
– Здесь поработал опер! – мда…
Пел Гендель, Кларк и Мендельсон!
Бетховен, Мусоргский, Вивальди!
Планеты чёткий переход –
По зову звездно-расстояний...
И Паганини отличался скрипкой!
И Римский-Корсаков от Глинки!
И я в музыке, – «Музыки Момент» –
Искал слиянно-безопасных рек…
Я тоже с матушкой Землей дружил!
И часто музыкой дарил ей грёзы
На утренней заре травой любви –
Купаясь во Вселенских росах…
И если рассказать, что слышал я –
Не передать это – словами:
Такие трели внеземного соловья –
Такие четверти и гаммы…
И долго б музыкой меня ласкало!
Но вдруг подумал: «Соседей разбужу»,
Стена, как будто мысль поймала –
И резко Кто-то отключил стену.
Исчезло всё… и музыка и виденья…
И девушка милая моя!
Сон принц! Она его принцесса!
А я король – у этого сна…
Издалека – извне…
Но не во сне и не во мне –
Когда успеть зарисовать?
Чтоб звук чудесный изваять,
Но жажда – досмотреть…
Я видел рифмы и строку
И книжку с записью свою
И цветовую кутерьму –
Наплывом сказок и раскрасок,
Но жажда досмотреть…
«Бог! Бог! Ты – есть!»,
Но вопрос: «Ты – где?»…
Я рифмами не шифровал:
«И… не… я… мо… я...», – ты, где ж?!
И слышал, будто тихий нежный
Округло прозвучал из запятой
И видел музыки живую форму
И долго сомневался: мой или не мой?
К дыханью примеряя –
Мне чудился дыханья перелив –
При выдохе и вдохе…
Не знаю, куда мысли заведут?
Запретный стих – хомут на омут!
Течением высоким тайно-сонным –
Энергии вибрируя прядут…
В морскую форму облачаясь –
По лестнице веревочной вверх!
Упорно я на мачту лез и лез
К верхушке парусов сигнально.
И в чувство скользкость перекладин,
Между ступней и каблуком –
Раскачиваюсь! на ветру качаясь -
Тянусь-тянусь! до фонаря рукой…
Вот-вот, снесёт из вертикали,
Держусь на ниточке одной…
Исчезла в платье белом. Отозвав –
Кто в тело сновидений удалил умело?
Других земных взамен послав –
Возрадовал! Возрадовало, тело…
О, безогляден Мир грехопаденья!
О, шутки смелые любовного стиха!
Где чувство страсти в нетерпенье –
Изыски – нужные слова…
Земные девушки, лелея и маня
Милели, расцветая, завлекали.
И в каждое мгновение греха –
Жизне-энергией пленяли…
Но мыслями клонило очищенье…
Как будто бы встаю. И поутру –
Стремил – церковному ученью…
И, строго правилу тому…
Цветком в ночи это виденье!
Красивым ярким озареньем…
Но всё же, что увидел я?
Сердитого не видя… мрачного…
В черном плаще священносослужитель
В монашеской рясе, балахон внакид.
И видно по нему – он, небожитель
В кадровке сна затейливо завит…
То, молодой в священном одеянье,
А вот, уже совсем старик…
В величье Старца – Бога почитанье
В, одно! Со-удивительный магнит!
И смотрит из ночи сияньем ночь,
Глазами ночи – мудрый переход!
И как мгновенье за мгновенье –
Мелькает за видением – виденье…
Как «Отче наш» молитву Он читал…
За ним и я усердно повторял…
Но вот, притвор… и храмовые ворота
В похожести святого «образка»…
В той яркости – дымкой завиднелось!
И понял: мгла – ещё сильна…
Печалью горькою во мне осело
И осознал себя – где некогда –
Отчаянно нечаянность хотела –
Похоронив, остаться навсегда…
Не зная правил, как считать –
Хорошего не мало – как плохого.
Как полновесное понять –
Что плохо – хорошо ль у Бога?..
И долго пересматривал дела…
Средь толстых папок. Там их много!
Смотрели весело, другие строго.
И жизнь в одной – как Вникуда…
Как Лермонтов я увиденное не вещал…
И почему истому он означил Томой –
Дымок земной любви шептал…
А я шёл берегу другому…
Дороги той единственной – центральной
Неприкосновенность я будил –
Где грань присутствует за гранью,
Где невозможное стирание пути.
И между словами – каждый стык!
Как Врубель – Лермонтова мозаичность
Старался правильно определить, найти,
Не нарушал правдивости цикличность…
В том мире Женщина всегда –
Сопровождала благородно… охраняла!
Но в отдалении молчанием дразня
Таилась в тень другая пара.
Всегда мужчина с девою другой!
Всегда поодаль в сумеречной гати.
Всегда-всегда! Но, кто такой?!
Себя во сумеречность пряча…
Прошу прощение за голое - слова...
За обнаженность слововласти –
Где цветонаполнение стиха –
Во истину – дорогой маски –
Где аллегория видна…
Поверьте, у сомнений есть лицо!
Ощеренное искаженное оскалом.
И часто метится оно –
Перед глазами ликом странным…
Встряхнув косматой головой!
Окинув полудикими глазами –
Мимо меня – Сомненье, стороной!
А я, остолбенев – увидев в яви…
И не везде открыты двери...
Бывало, падал. Вновь взлетал!
Бывало… и бывал проверен…
Но вновь и вновь я путь искал.
Опаска многих – в их глазах –
Когда внезапно там являлся…
Средь них, поверьте, тоже страх!
Незнания болезнь. И я – пугался.
И энергетический мой двойник –
Искрист, неуловим, молниеносен!
Не расшифровать его, ни уловить.
Духовный мир наш более чем прочен!
Не с призраками там я говорил…
Реально и в реальности общались.
Из таи той – всяк, оживая жил,
И замыслом пути водохновлялись –
Природой Матушкой любим!
И озарялись сны и грёзы –
На утренней! – издетское Любви –
Слезинки росы – словом россыпь.
И чувствовал поддержку я всегда
Творца! Мне помощи – руку…
И помогали мне заботливые духи –
Невидимы энерго-провода…
И вновь виденье за виденьем!
Молитвы Богу Старец все читал…
Как карусель неслись мгновенья
Из папок… Вникуда – не открывал…
И зрела молодость знаний!
Мгновенно-изменённое деянье!
Слиянием в одно спешит –
И мысль быстрее всё, стремит.
Энергией с Космосом сливаюсь снова:
Я зряч не зря… это – не ново!
Творец мне, не вредя – работал здесь –
Плохую и Хорошую взвесь…
Собор… видением Высокие порталы…
Всё в золоте… и вижу среди всех себя!
И песнопения не запоминая – понимаю –
Средь просвещенных я?..
Мой путь привычен – всё же необычен –
На стенах просвещенья образа
(Не видел наяву их никогда),
Служитель средних лет чернобородый –
Перо и кисть. И руки к небесам!
Иероглифами, буквами восходит –
Во все цвета…
Со мною всеслужители церквей
Не крестятся, но образа целуют.
И на стене высокой – испещрён портал!
Как подтекстовкой – золотыми письменами!
Я тоже прикоснулся к ним губами,
И вслед за всеми целовал…
И ярко в памяти на памятной доске!
Но почему-то одно имя в голове –
Мне Старец улыбаясь: «Собор Петра» –
Интуитивен я?
Но почему-то слышу это…
Кто так звучит? Не снится ль мне?
И всё же вопрошаю: «Икон тут нет»
И снова удивляюсь. Хранят
Молчание в малинно-злато одеяньях…
Не понимаю – где, когда?
И почему на этой службе я?
Но выход – бело-розова плита –
Ввысь устремляет в небеса –
Свобода… творчество… дела!
Открытый счет блестящему маневру.
Понятен… но постигнуть сложно –
Меж тем: что можно и чего нельзя…
Вдруг рядом мальчик семилетний:
«Ты, дедушка… Можно, буду приходить…
Я буду плакать, там… Там, цветы».
Увиденное, миг! я онемел…
Смиреной нежностью обуян!
Порочны мысли (слава Богу, цел!)
Все отмолил их. И шикуя –
Освобожденьем от греха ликуя!
Что мысль мала уже мила…
В ней кротость нежно расцвела.
И в мыслях этого разлива!
Любовь тихонечко кралась,
Украдкой подбираясь тихо –
Гульнула! и в улыбке расплылась.
В полёте сна – я в ожиданье…
Невидимый энергетический поток
Моё всё тело облегает –
Я весь большой электромагнитный ток!
И вижу – пальцы на руках замком.
Потокам этим я не сопротивляюсь,
А он всё глубже проникает –
И будто бы ласкает…
И отомкнуть Божественным ключом
Ворочает меня… пытаясь –
Перевернуть и приподнять,
Увлечь и что-то показать…
Иль только лишь со мною поиграть?
Неведом этот Мир мне – я пугаюсь.
Но в подсознанье, где-то в темноте
Плач свой во младенчестве –
Я слышу вдалеке –
В той явности вспоминаю,
И серебристый свет ночи!
Через струящиеся занавески –
Замысловатые подвески –
Колышется из улицы в окне.
И странно мне…
Но я молчу: и страшно и не страшно.
По опыту – вбирая Божества поток –
И даже в этом озаренье – на мгновенье
Я знаю, – срок мой не истек…
Тот срок – что Высший мне предрек.
И комната в полусумрачном свете,
Светильник сооранжево горит,
И одеяло, и диван в оранжевом отсвете,
И сразу мощно энергетический наплыв!
Едва-едва не приподнял с дивана!
Ему не противляюсь, но держусь:
Невидимая сила вихрит одеяло
Пытаясь, воспаривши распахнуть.
Лежу не понимая: кто-то въявь –
Энергии ветров собрал и производит
Эксперименты надо мною, не таясь –
Ни телом шевельнуть, ни встать на ноги.
Как будто бы вошел в поток –
Воздушных рек бурливое слиянье!
Едва ступив в водоворот –
От головы до ног в нём окунаюсь.
И силою о тело бьющих струй!
Бурля, толкает на поверхность,
Несёт и не даёт тонуть –
Пушинкой, взвесив в неизвестном.
И от подушки: за моею головой
Дыханье чьё-то, странные щелчки.
Неведомое мне устройство полевое
Не раскрывай тайн, о чём-то говорит.
Язык мне неизвестен: щёлк-пощёлки!
И кажется – Высоковольтие шалит.
И забытьё – необыкновенности урока –
Дремотная волна качает и дразнит…
Но нет, как будто слаботочьем –
Те звуки замыканий проводов…
Потреск электродуг за ухом сбоку
И взбудораженность мурашками волос.
Потреск… щелчок… потреск и тренье
В соединенье невидимого кольца –
При замыканье полюсов такое пенье,
Когда искрится в замыкании дуга.
Означив отделимо, невредим –
В клубок энергии сливаюсь я…
Подозреваю – Тонкий мир
Меня в Энергиях читал…
Хочу я посмотреть… оцепененье…
Не отпускает… неповоротлива голова!
И невидим тот аппарат – его строенье,
Что регулирует энергетически меня.
Как будто крутит кто магнето!
И измеряет напряжения спеша –
Плюс минус – единение секретно
Частотно – флюидов среда...
Рукой пытаюсь дотянуться… зря!
Средь звуков – принужденья трепет
В уюте скован – неуют бодря
Пытаюсь вскликнуть, только лепет.
Немеющих губ невнятные слова…
– О, Бог! – я исправляю онемелость
Едва губами непослушно шевеля
Вочеловечно проявляю смелость.
Из оцепенения – в раскачку, цепко!
Стараюсь набок повернуться, лечь.
Кто замечал – в реальности заметив
В воздушности явления чудес…
Приготовляя иным Миром –
Мне будто важное, что-то показать,
– Даст, Бог… – смогу ли рассказать…
Волною сгустком от закрытого окна
Всепроникающий ветреный порыв
Взвихреньем из неведомого Бытия
Материализованный неведом вихрь…
По тридцатикиломметрому переходу
В скафандры облачают нас под воду…
Не ясен мне пока приказ –
Мегомметровый путь – в Час…
Зачистка шлюзов – переходов –
Которые в среде безводно водной
Похожи на трансформаторный ряд
И по пути их необходимо драить...
Мне это всё знакомо и напоминает –
Рисунками земноподводных катакомб –
Путь – к шлюзам и проходам на подъём
Где нас встречают –
Телами рыбы вырабатывающие ток…
Что это? Где? Куда идём?
Вначале не ясно, но ясно всё потом.
Морские офицеры мне: – Товарищ!
Но неизвестно: Кто всем управляет
И неизвестно: Кто нас шлёт и снаряжает.
Но, факт! Те шлюзы-переходы в чистоте
Хранятся, бережется мегомметр лет…
Но вот и приглушаются звуки –
Что в единенье между проводной…
И лишь сопониманием – на слухе –
Звучали над… и за головой:
– Я на Земле! (А кто же, Он?)…
Ночь трепетна. Сказать, смешно!
На ложе света я встряхнул её…
Как нераскрытая вначале –
Не сразу до ума, и сон –
Погладил ночи коленкор…
И с личика поэта – пот!
В борьбе теней слияньем дела,
И встречные воздушные струи –
Вдыхание тела к телу –
Потоками живящими ластит.
И в упоенье озорства!
Амур мальчишкой, Музою она.
Он властелин, она Властитель –
Стихиями обореваемы утра, но пора…
С восходом Солнца просыпались
Милея, млея в свете дня –
Оконце ночи – зрелая Луна – напоена…
И в лунном диске серебристо тени!
Отсветом солнечного фонаря –
Белее, белого мелели –
И обнажали Лунно берега…
И в смыслах бурного – поток!
Размерами – в размеры строк
Замешивал – красок не жалея
Чтоб в смыслах – мысли показать!
Над озорством своим смеясь!
В поисках строфы живой живее
И точные размеры – впрок.
Обложкой солнечной в переплёт
Струясь, лиясь, перетекая в ток –
Ночь – обнажено женственное тело
Разглядывал, отдыхая – день…
Две комнаты – между ними дверь.
В одной темно, в другой – светло.
Слегка приотворите и поверь!
Свет в темной комнате уже.
– Не бойся! – женский голос
Вдруг среди ночи – не во сне
Реально прикоснулся волос локон
Нежным касаньем по щеке.
Глаза открыл… и женское лицо
Склонилось над моим в дыханье.
Так, близко! растерялся и: «Ого!»
Как можно и какое расстоянье?
Как проявилась? Как смогла?!
Из мира Снов явиться не виденьем.
Диван, легко шагая, обошла…
Хочу заговорить – оцепененье…
Как будто кто сковал меня!
И изморозью удивление по коже
Рассыпал воздух – мириады игл коля
Вдохнув иноизмереньем тоже…
Света по комнате в нюансах цвета:
То пасмурно, то вспышкою дневной!
Как будто ночь и грань рассвета
Проявлено – в игру со мной…
Не раз Света те видел осторожно.
И восхищался красотой восторга.
Не раз приветливо Ей улыбался
В других мирах я в полусне паря.
Но, издали. Сейчас же испугался,
Вдруг осознав, что – не шутя…
– О, Боже Бог! – насилу из себя
И вдруг запел, – Лаа-лала-ла!..
Забыв молитвы все что сказать –
Я онемевшими бесчувственно губами
Пел «Лаа-лала-ла!» тремя слогами –
В молитве букв услышав «Люди Аз!».
– Не бойся, – рядышком легла
Доверчиво… но удивлена –
Реакцией моей. Волнами страх
Врасплох качаясь – трепетал…
«Лала» язык немел и слушался едва!
Не в силах оцепененье превозмочь,
Борясь со скованностью рук и ног
Пошевелиться я не мог, – Лаа-лала-ла!
Она же с удивлением глядела
Из ниоткуда появившись во плоти
И песнь моя реальная в ночи –
Ей, благородной Деве (как, сумела?!).
Молчала и внимательно смотрела.
Обыкновенно женские черты…
Лицо обычное, обычное и тело…
Не скрадывал наш мир той чистоты.
В багряном таинстве ночи оранжа –
Разбуженный дневного света перелив
Не чудился: в лёгком по-ночному платье
Со мною внеземная возлежит…
Устроившись бочком ко мне лицом:
Каштановые волосы красоту венчали
И не швырял меня по-всякому дом,
Энергетичные потоки благостно витали.
И, всколыхнуло! Нежных струй –
Я от неё почувствовал подобье –
Но! Её смущенье косновеньем рук –
Во благость мироточил беспокойство…
И скован был по-прежнему я –
Земная прелесть неземного разговора!
И пел я песнь невнятно жития –
Как в кокон одеялом зашнурован.
– Ла-лала-ла! – невольно выводил
и, – Лаа-лала-ла! – внимательно смотрело
В земном созвучье женской красоты –
Лицо земное – внеземное чело:
– Ты знаешь, зачем женщина нужна…
– Ты хочешь жить, как прежде, –
Не улыбаясь, не шутя и не грустя…
Что удивило – без эмоций речит…
И в одномерность – интонации уклон,
Диапазон – грусть радости созвучье!
Вопрос, как утвердительный наклон,
И говорила – равно, однозвучно…
И страха не было уже.
Хотя не мог пошевельнуться:
Творец Великий – как допреждь!
Мне милостиво улыбнулся…
И видимо оберегая от потерь,
Не дав мне с шиком развернуться!
Сковал – в улыбчивую дверь…
Не дав войти и там проснуться.
И, наконец, вопрос ей свой:
– Как здесь, Вы?! (появилась).
Приподнялась на локоток,
Смотрела молча, не смешливо…
И не вольно моё желание (боялся)
Дотронуться, приблизить, разглядеть.
Но даже мельком (хоть и растерялся)
Сумел нейтрально всё запечатлеть.
Струились в чувственной дымке
Изгибы – нежность бёдер, живота,
По-женски груди – не родившей,
По-девичьи – ещё страшась…
И мыслию меня очаровала!
– Лей лала лей! – ей, радуясь, пропел.
Но мысль остановилась, замелькала …
И, прикоснуться так и не посмел.
И платье – шёлковую замять!
В исчезновении с себя сняла.
В её исчезновенье – память:
Поющий Космос, тишина…
Исчезло, всё – и переносы и проходки.
Исчез остаточный лёгкий страх..
Когда меня наземной лодкой!
Качало комнатой штормя…
И удивляясь, – ниоткуда! –
«Ты знаешь, зачем женщина нужна» –
Со мной заговорила. Это – чудо!
Я изумлён-ошеломлён, растерян я!
И в пробужденье нежных ритмов
Струилась разово шелковая ткань,
И в Женщине ни разу не родившей
Девичью осторожность я читал…
И в поиске мелодий и стихов –
Миг познаваемого – строчки!
Ищу средь неизмеримых строф –
Главной строки поставить точку:
Пушинка одуванчика на Земле
Взлетает вверх!
Без суеты и скорого паденья…
И вовлекаясь в странные пары
(Тут никакого совпаденья)
Иные не иные то Миры –
Летит она – живы и мы…
– Куда летишь?!
И как играешься потоком!
Воздушных струй в тебе игра…
Как ты паришь в воздушном вздохе?
Не первый поцелуй Земли храня.
И образы…
Строеньем старины –
На уровне прозрачного стекла
На расстояниях восьмого этажа!
Что выход-вход нам преграждает
Нам говорят: какие же, как мы –
Другое измеренье оживляют…
И фантастический взмах крылом!
Таинственность в ночи сближенья
И мир иной и мир другой –
Послал мне всё же вразумленье.
Истомой томность поднырнув
Исчезла Женщина, но нежность –
Втекла разбудоражив-прикорнув –
По телу тысяч точек взвесив…
Оранжевый отсвет ликующего дня!
Как облако – изсолнечно накрыло
Тьму – разверзая от меня –
Всего объяло, но не опалило.
Из мириадов искр – пар –
Мерцал, светами всеми лился,
Теплом окутывал, ласкал,
Миго-творением резвился...
То, унося вдаль – вширь себя
(Откуда появляясь неизвестно),
То ручейком, то облаком паря
Невидимой играя дверцей
Художник неземной готовил полотно!
Где всё и вся бескарандашно!
Без кисти и мольберта, но живо –
Эфира собираньем красок
Внедряясь вдохновением до форм –
Реально зримого показа –
Вступая в «тонкий» разговор,
Энергией овеществляя нашу –
На небесах на Троне осиял!
Царь Седовласый величаво…
Светами как мячами Он играл –
Цветоречивости слияний…
Из множества молекул и частиц –
Мазки живые искро-метко в танце!
Трёх пар – танцующий стих –
Три пламени – эфир Посланца!.
Глаза зажмурил, но Эфир –
Звучаньем красок оживая
Меня будил он… зримый крик!
Сюжет Светами собирая…
В сиреневой рассветной дымке
Ажурность проявляющегося дня,
И в танце полукружием в улыбке
Семь девушек вокруг меня.
Всё ближе-ближе, удивляюсь –
Всё очевидней девичья песнь.
– Плеяды, Вы ли? – восхищаясь, –
Из Млечного – Атланта всплеск?..
Семь девушек, семь исполинов!
Высокие и статные – в облаках
Кружась, хвалились ростом силой!
Шутили, веселились неспроста…
Одна из них: – Кого из нас?
Ты выберешь обнять, приветить…
На удивление – мой раж –
Им подтанцовкою ответил.
Что ближе – обнял, закружил!
Девичий стан был очень нежен.
Воздушность Феи оценив –
Кружился весело-небрежен…
Всё ближе, ближе… удивился –
Легко приподнимаю и ношу!
– Ты к нам во сне, не сном явился!..
Поцеловать – зацеловать хочу!
Вдруг переключенье… на руках
(Я, приземляюсь!) невысокая девица
Морщинки-возраст на висках,
Всем телом от меня клонится…
Уют у одиноких одинаков –
Как брошенный товар – кто подберёт.
Итог всегда и всюду одним знаком
И всяк вход выход в нём найдёт
Но всё же (будто – все равно!)
В том мире – мире странном –
Миг превращений быстрых снов –
Семь, ран… исчезновеньем, раны...
И огорчен, что очень торопя –
Инерцию поцеловал я превращений…
Эмоций спешку позже осознал!
Танцовку видя центробежий:
Информационным полем Тайн попал!
В ткань незатейливо-затейливых мыслей!
Где жизни первородный пьедестал –
Совоместим энергетической содвижке.
Где совместимы Небо и Земля!
Где совместимы Неум – Разум!
Всетаинством Бытие творя –
Текучестью блистающий праздник.
И вдруг – младенчество втекло!
Ребёнком неразгаданного детства!
Незрелость пылкость юноши влило
И ослепило первозданно светом.
И стал я глух… и я ослеп…
Осилив полузрений расстоянье –
Увидев Тайны краешек, лишь след!
Пал ниц у Совершенства покаянно.
Я не был, где… я был нигде!
Как Некто завещал – во всей красе
Своей не видной, но могучей –
Энергией называется что…
И осознал я: «Тайна – Существо!» –
Немыслимо какое – описать словами.
Из всполохов – зарниц веретено!
Которое царит и управляет нами.
И сразу то – кто Вдохновенье!
Молитвенно словами прозвучал,
– Эфира Зренье – Дуновенье!..
Я Стену плача плакал, обнимал…
Вот кто-то рядом босиком
Выводит по полу рулады…
Эллинов притча иль самой Эллады?
Мне – тайный мир: «Кто он?»
Являя знаки от Цирцеи?
Иль от египетских Богов?
Не древне ль скифские пометы?
Атлантов ли язык?
Рутении? Иных миров?
От пробуждающегося –
Возрождающегося Божества…
Бессмертен Он? Иль все же нов?
Кто, Он? Ко мне Энергией вторгаясь…
Но на вопросы натыкаюсь –
Кто, Он (или Она)? –
Дающий – Пламенем отсветы…
Иль разговаривает всполохами Тьма?
Меня дразня...
И я себя на том ловлю,
Что всё не Сон. Я говорю:
– Во имя Высшего Творца!
Уйди и расступись навеки мгла...
Единственный Божественный рассвет!
Зову я вслух, но все не вижу.
И только издалёка слышу:
«Во Имя и во Имена
Святого Духа, Сына и Отца!».
– Ты ль это?
Но Божественна Лица –
Первотворящего Венца –
Незряч, лишь слепо осязаю…
И истины полусна –
Оконце тайн своих не раскрывая:
«Ты знаешь, если даже ничего не знаешь!».
И всё мудрей-мудрей бега...
Ведут в неведомы места…
Всё больше познаю не познавая…
О, Воцарица вещих! Богом, вей!
Вселикая Тайна тонкого Мира!
Открой же без затейливых речей –
Кому в Таинстве так я нужен?
Белый с отливом бирюзовым круг!
Вкраплений точечно взвихренье!
И видя, верю, что не вдруг –
Рисует Внеземной творенье.
В овале вспышкой женский лик…
Вначале «благородной», а затем девичий…
Стараюсь удержать первичный миг…
Но воссиял – и необычной
Энергией физической лиясь –
Различьем чувств и разговоров –
Не высказанная поиска страсть
С энергией моей не в ссоре…
И, вот… но чувствую незримо –
Поток Энергий томностью кружил.
Нет никого, но всё мне мило!
Как будто нечто Высшего постиг…
И орошеньем – ниточная кровь!
Невидимая в стыке сердца, легких –
Всего живого – что живет –
Пульсацией Вселенной кровоточит
Текучая и тёплая волна!
Влилась энергией мне в сердце –
Потоком притяжения она –
Одним лучом – любовь и нежность…
IV.
***
ПОСТСКРИПТУМ…
ИЗО. Эпоха Возрождения.
(Второй семестр, актерская подготовка, ГТУ, 1973 – .… гг.)
"Светлейший князь Таврический Потёмкин
Григорий Александрович на светском приёме
у императрицы Екатерины II, поэту: «Завидую
тебе, говоришь, что хочешь, пишешь о том,
что думаешь…"
Флоренция… Эпоха Возрождения. Проторенессанс – XIV век, ранее Возрождение – XV век, высокое Возрождение – XVI век, позднее Возрождение – XVI-XVII. Предтеча – вторая половина 13-го века. Человек принадлежит Богу, феодализм ослабевает, буржуазия созревает к социальному перелому, импульс к освобождению от старого – к новому. Новая культура, новая история. Эпоха требует Титанов! По силе мысли и учености. Сбросив оковы средневековья, человек почувствовал себя легче. На смену теологии приходит – божественное земное, гуманистическое. Рост городов-коммун. Флоренция – первые победы нового реалистического искусства. Художественный язык условный, язык символический. В искусстве – Джотто, в литературе + Данте.
«Тот страждет высшей мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии людей…
Не действуй против божества влюбленных:
Какое бы ты средство не привлек,
Ты проиграешь битву, будь уверен…».
Данте Алигьери (1265-1321) – «Сомнение доставляет мне не меньшее наслаждение, чем знание!». «Божественная комедия» написана им на пороге эпохи, требующей перемен. Джотто… Основоположник Флорентийской школы. Родился в 1267 или 1277, Колле-ди-Веспеньяно, Тоскана, завершает свой творческий путь 8 января 1337 года во Флоренции… Собственное имя Джотто ди Бондоне. Работал во Флоренции, Неаполе, Милане, Риме. Его новаторское искусство – ценности реальной жизни. Значительно опередил свое время, как в передаче трехмерного пространства, так и в передаче округлости и весомости человеческого тела. Сюжеты библейские, христианской мифологии. Сцены из человеческой жизни. Полное и живое чувство материальности бытия. «Поцелуй Иуды», «Бегство в Египет», «Сон святого Иокима»... Немногим больше метра фрески. Скромно, просто, не владея техникой реалистической живописи, светотеней и линий; не знает анатомии человека, но все это перекрывает трогательно снисходительное чувство доброго. «Обручение святого Франциска с бедностью»… Цельность и сила героев Джотто – детскость. «Поцелуй Иуды» – столкновение двух характеров. Простота и ценность чувств обрели двойственность, противоречивость. Хотя и работает ограниченными приемами, в цвете свежесть. Цвет локальный – определенный не меняющийся. Его «Мадонна на троне» воплощается совсем по-иному – материнская. Обычная флорентийская крестьянка – счастье в материнстве. Джотто закладывает те традиции, которые использует Мазаччо – второй Джотто; зодчий Брунеллески, скульптор Донателло... Донателло. Собственное имя Донато ди Николо ди Бетто Барди (ок. 1386, Флоренция – 13.12.1466, там же), – основоположник скульптуры Возрождения. Первый скульптурный портрет – конный памятник кондотьеру Гаттамелати в Падуе (бронза,1447-53). Первое изображение человеческой наготы в ренессансной культуре - скульптура "Давид" (1430-е,Флоренция). Ввел в употребление «сплющенный рельеф… В архитектуре первый решающий шаг к ренессансу был сделан тоже во Флоренции. Архитектор Брунеллески. Собственное имя Бруноллеско Филиппо (1377, Флоренции – 15.04.1446, там же). Постройка купола над хором собора Санта-Мария дель Фьоре (1420-36, Флоренция), восьмигранный сомкнутый свод. Новые выразительные средства найдены в античной ордерной системе, как художественное переосмысление существующей в античности стоечно-балочной конструкции в строительстве… Мазаччо работает во фреске. Родился 21 декабря.1401, Сан-Джованни-Вальдарио, Тоскана – завершил путь, осень, 1428, Рим. Зачинатель Возрождения в Италии. Собственное имя Томмазо ди Джованни ди Симоне. Фреска «Троица» в церкви Санта-Мария Новелла во Флоренции (1427). капелла Бронкаччи, церковь Санта-Мария дель Кормине – «Чудо со статиром» (1427-28) и другие фрески. Был пожар, чудом уцелела. Владеет анатомией, обнаженное тело. Ощущение силы! Властные и сильные старики Мазаччо и юные дерзновенные юноши, готовые бороться за себя. Пафос героический, энергия Мазаччо… В живописи прогресс, в литературе равных Данте нет. Леонардо да Винчи, позже, сравнивая поэзию с живописью, скажет: «Живопись – это поэзия, которую видят, а поэзия – это живопись, которую слышат!». Леонардо да Винчи родился 15 апреля.1452, в местечке Винчи, Тоскана. Рождение человека атлетического сложения с серо-голубыми глазами в бывшей Римской империи… Живописец, скульптор, архитектор, инженер и ученый. Основоположник Высокого Возрождения. Работал во Флоренции, Милане, Риме, Франции. Его учитель Верроккьо (Андреа ди Микеле Чони), – яркий художник раннего Возрождения (1435/36, Флоренция – 7.10.1488, Венеция). Картина «Крещение» (1470) написана Верроккьо в соавторстве с восемнадцатилетним учеником, имя которому – Леонардо да Винчи! Первые самостоятельные работы – темы Мадонны, тема материнства, тема любви. «Благовещение» (1974), портрет «Джиневры Бенчи» (1478), «Мадонна Бенуа» (1478). Чтобы понять Время, в которое жил и трудился Леонардо да Винчи, следует обратиться к творчеству другого Флорентийского художника – Сандро Боттичелли (1445, Флоренция – 17.05.1510, там же). Собственное имя Алессандро ди Мариано Филепепи. Живописец раннего Возрождения. Развитие бытового жанра, обращение к античности. Самостоятельный путь в конце 60-х годов. Первый этап – счастливый период. У власти семья Лоренцо Медичи. Лоренцо Великолепный! Умный ловкий политик. Поэт и меценат. Флоренция город праздников, карнавалов. Средневековый мужской костюм туго приталенный, узкие чулки-штаны, пристегивались ремешками. Верхняя часть пурпуллен – разновидность камзола, позолоченные пояса, подстеганные ватой плечи, груди. Графически – четкая стройность. Штаны разных цветов – одна красная, другая синяя. Женский костюм более просторный, более тяжелый. Греховно открывать тело. Платья длиннее роста хозяйки, много складок перехватывающихся. Под грудью приподнятые складки. Модно быть беременными, стране нужны солдаты. Рукава или узкие длинные, или широкие с защемом на запястьях. Мягкие туфли. Модно открывать лоб, выбривается передняя прядь волос и брови. Женская мода устойчивая. Леонардовская «Джоконда», верхнее платье плащ. Разрешается в год не более двух платьев. Дворянки – золоченые пояса, не могут носить горностаевый мех. Это привилегия короля. Королевская мантия. Творчество Боттичелли гармоничное, тема века – обращение к библейским и античным сюжетам. «Мадонна с Иоанном Крестителем» (1467-70), «Юдифь» (1470-72). Идеи независимости и героический дух – «Святой Себастьян». Нет игры тонов, у него определенность цвета и контраст красок. Холодные тона. Творчество Боттичелли – это музыка линий, музыка движения. Следующий период, вторая половина 70-х годов – литературные сюжеты. Пишет историю Моисея, портреты Лоренцо и Джулиано Медичи (1475-76). Создается кружок неоплатоников, куда входит вся Флорентийская аристократия. Неоплатониками, во главу всего – сам человек. Обращение к земной реальности и обожествленному человеку. Леонардо да Винчи тоже входит в один из таких кружков. Изучает математику и физику, труды флорентийского гуманиста Альберти (Лион Батиста Альберти, 18.11.1404, Генуя – 25.04.1472, Рим), ученый, теоретик искусства, архитектор-самоучка. Самые ранние труды по теории искусства эпохи Возрождения, его трактаты: «О статуе», «О живописи» и «О зодчестве». Берет за основу античный принцип – поэзия царица искусств. Художественный образ воспринимается, как текст. Люди этого периода тонко чувствуют красоту. Идея – красота не материального, а духовного. Смысл жизни – стремление к красоте. Идиллия мечтателей – тонкий лирик. Интересует не действие, интересует состояние. Картина «Весна» (1477-78), – символ весны, прославила Боттичелли. Получает много заказов. Папа Юлий II приглашает Боттичелли в Рим. Боттичелли едет расписывать Сикстинскую капеллу (1481-1482); Леонардо да Винчи (1481) – постигать свои высоты в Милан. Римский и последующий период Боттичелли – «Мадонна дель Маньификат» (1482-83), «Рождение Венеры», «Марс и Венера» (1483). С 84-го года перелом в творчестве. «Мадонна с гранатом» (1487), «Мадонна на троне со святыми» ((1488). В конце 80-х во Флоренции наступает время разлада, мятежей, нападает Франция, начинается война, к власти приходит Пьеро Медичи. Вскоре к власти приходит, пользуясь своим влиянием на паству, монах Сованаролла. Его приход к власти приносит Флоренции несчастья. Сжигают книги, сжигают праздничность. Лирик неожиданно обращается к работе над рисунками к «Божественной комедии» Данте (1492-97), «Мистическое рождество» (1500). Причина перелома в творчестве Боттичелли – обращение к драматическим сюжетам. Линия становится взвинченной, ломкой, теряется гибкость. Последняя работа «Жизнь святого Зиновия» (1505) утомленным лириком. Боттичелли был забыт своими современниками… Миланский период Леонардо да Винчи (1481-1500) самый плодотворный. Долгих семнадцать лет работает как портретист. Творчество его – предельная концентрация духовной энергии! Неизвестно, сколько портретов написанных им по заказу кануло в лету. Если ранее портрет был статичен – в его работах построение глубже. Фигуры органично вписываются в пейзаж – мир распахивается, пространство размыкается. Настаивал на развитие других жанров. Всё, что он изобретал, конструировал и творил – познать, участвуя в опыте, и постигнуть. «Знания, не рожденные опытом, матерью всякой достоверности, бесплодны и полны ошибок!». Как естествоиспытатель и творчески мыслящий, – верил только в личный опыт, эксперимент. Во всём, что он конструировал, писал, творил – был новатор. «Дама с горностаем», «Мадонна в гроте», «Мадонна в скалах» (1483), «Мадонна Литта» (1485-90)… В 90-х расписывает стену в трапезной монастыря Санта-Мария делле Грацие, пишет фреску «Тайная вечеря». Многое начинал, но не заканчивал. Те средства, которыми владела его эпоха, не давали ему возможности завершать. Было недостаточно их… Мы потеряли в количестве, не потеряли в качестве! Искусство периода Высокого Возрождения тесно связано с наукой. Композиция – одно из ключевых понятий художественной системы эпохи Возрождения. Время систематизации творческого процесса. Поиски в Божественном – совершенства человеческого, божественной геометрии. Язык живописи Возрождения складывается, в противовес средневековой традиции: изображение, как текст. Ориентирован на зрительный образ земного мира. Леонардо да Винчи называет живопись царицей искусств! «Живопись затмевает поэзию во всем! так как служит более благородному чувству – зрению, показывает предмет в целом, а не по частям…». Но так как композиция в живописи осмысливается через теорию красноречия (понятие художественной композиции, и ее характеристики, взяты Альберти из теории античного красноречия), Леонардо все же соглашается, что оба искусства – поэзия и живопись, хоть и различны (как бы самостоятельны), всё же равноправны. Позже, Леонардо да Винчи (по свидетельствам современников искусный музыкант «человек всеми совершенствами одаренный») в поисках научного осмысления изобразительного искусства, соотносит и музыку с живописью: «Живопись сестра музыки! так как обе они изучают математические интервалы»... Долгие годы Леонардо да Винчи задавал себе вопрос – какая нота должна звучать в смешении красок первой. Особенным в его творчестве – образ Монны Лизы «Джоконда». Чистота зарождающегося Космического Дня всегда незыблема – и доносит оттенки цвета до Земли, неуловимого для глаз. Как и неуловимых звуков для слуха. Объяснений этому нет. Кому дано – поймёт. Картина на доске из тополиного дерева, 77х53 см. Картина, годами могла лежать не распакованным багажом. До конца дней своих считал работу над картиной не завершенной. Образ таинственной Госпожи… Улыбка и взгляд. Всё остальное перспектива. Всё естественно: женщина в повседневном платье, сидящая на лоджии, на фоне горного пейзажа, как бы говоря – настоящая творческая мысль, без загляда художника в неведомые дали – бесплодна и мертва! Фон – всеобщий таинственный облик природы… Верх и низ, космическая прохлада и земное тепло. Границ нет, всё в движении! Игрой света и тени сумел подчеркнуть движение… живой контакт между прошлым и будущим. Настоящим. На нас смотрят из прошлого… Необъяснимо. Леонардо-Леонардо, Леонардо!.. «Где дух не водит рукой художника, там нет искусства!». Будучи человеком, одарённым от природы, – таинственное внутреннее чувствование, заложенное в человеке изначально, указывающее уму правильное направление. Считал, что человеческая рука не способна достичь художественного совершенства, но продолжал поиски… Гениальность Леонардо да Винчи в том, что всё же создал красками жизненные энергии на холсте. Невидимые, но чувствованные, дышащие. Работая с энергиями красок – создал неподвластное нашему пониманию отображение кистью одухотворенного… живой слепок. Знаменитая дымчатая светотень «сфумато». В своем трактате о живописи: «Тень происходит из двух вещей – одно телесное, другое – духовное...». Средство пластичности и усиления жизненности художественного образа. Как известно, материальное и духовное размещается одно в другом, но не смешивается. Тонкая грань. Сумел. Тайна одного – всегда ведёт к тайне двух… Мысль Леонардо – в материальном мире управляет двоичная система, трех – работает, четырех – созидает… Взгляд таинственной Женщины, разглядывающий нас. Вот-вот, скажет, произнесёт. Но нет, только глаза, улыбка. Что?.. Людей разделял на три категории: «те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит». Ушел 2 мая 1519, Франция, замок Клу, около Амбуаза, оставив после себя множество загадок... Следующий по вкладу в развитие искусства Высокого Возрождения – Микеланджело Буанорроти. «Благодарение Богу за то, что я всегда желаю большего, чем могу достичь!». Родился 6 марта 1475, Капрезе, Тоскана. Собственное имя Микеланьоло ди Лодовико ди Лионардо ди Буонаррото Симони. Скульптор, живописец, архитектор и поэт Высокого и позднего Возрождения. В 13 лет начинает заниматься живописью в мастерской Гирландайо, ди Томмазо Бигорди (1449, Флоренция – 11.01.1494, там же), живописца раннего Возрождения, но через год покидает мастерскую. Художник трагического горения. Путь был нелёгким. В 14 лет в мастерской скульптора Бертольдо ди Джованни (1489-1490). Изучает возможности камня, мрамора. Работал во Флоренции, Болонье, Риме. Первые его работы – рельефы «Мадонна у лестницы» и «Битва кентавров» (мрамор, 1492). Все его скульптурные работы в мраморе. Микеланджело возвращает, возрождает в скульптуре язык обнаженного тела. Он и язычник и христианин. Уезжает из Флоренции, когда умирает Лоренцо Медичи. В Болонье первая пьета: «Положение во гроб» (1497—98), – воплощение милосердия, скорби. Запрещено препарировать трупы, он преступает закон. Гигантская скульптура «Давид» (1501-04, Флоренция), – поворотный этап в скульптуре. Папа Римский Юлий II заказывает гробницу со статуями, росписи Сикстинской капеллы. Не владея фресковой живописью, хотел передать работу Рафаэлю, но Юлий отказывает. Микеланджело четыре года висит в люльке и заканчивает работу (1508-12). Сонеты Микеланджело.
«Творенье может пережить творца:
Творец уйдет, природой побежденный,
Однако образ им запечатленный,
Веками будет согревать сердца…
Я тысячами душ живу в сердцах
Всех любящих, и, значит, я не прах,
И смертное меня не тронет тленье…».
После Сикстины, возвращается к работе над гробницей Юлия II. Два года спокойствия. Время, когда он создает рабов и Моисея. Умирает Юлий, приходит Лев. Работы во Флоренции… Делает фасад Сан Лоренцо, гробницу Лоренцо и Джулиано Медичи в Новой санкристии (капелла Медичи) церкви Сан-Лоренцо во Флоренции (1520-34). Символические фигуры на саркофагах на валютах: «Ночь, утро, день и вечер». Мужские фигуры – вечер, день, – оставляет шероховатую поверхность. Резкая игра света и тени, трагические лица. В тот же период «Мадонна Медичи» (1524-31). Во второй половине 40-х, должен снова возвратиться к живописи. Приглашают в Рим расписывать Сикстинскую капеллу, пишет фреску «Страшный суд» (1536-41). В самом низу автопортрет Микеланджело, – угловатость, экспрессионизм. Лицо, испещрённое сомнениями. Ушел 18 февраля 1564, Рим, так и не сказав – сумел ли достичь тех высот, которые предопределены были ему... Микеланджело, склонный к религиозному самоосуждению, жил бедняком, прикованным к работе, как лошадь к мельничному жернову. Леонардо да Винчи, отстаивая решающее значение опыта во всём, не успевая воплощать, и претворять в жизнь свои идеи, – жил и работал вразброс… Рафаэль… Рафаэль (1483, Урбино – 6.04.1520, Рим). Собственное имя Раффаэлло Санти. Живописец и архитектор Высокого Возрождения. Работал во Флоренции и Риме. Портреты Рафаэля «Анджелы Дони» (1505), религиозные темы «Обручение Марии» (1504), «Мадонна Грандуке» (1505)… Благозвучие колорита, единство фигур и архитектурных фонов. В 1508 году двадцатипятилетний Рафаэль приглашен для росписи залов...
Полностью в завершенном варианте:
http://www.stihi.ru/2015/02/05/7709