Придут, кинут шарф в угол,
Будто в кафе или на Синодской,
Спросят, так вежливо, тихо
По трубкам и трубам
«Чего тебе, Романовская?»
- Да ничего! –
Прыгнут вдруг губы.
«Ничего? Тогда я прилягу…»
-Вежа Вавилонская.
Да сколько можно – на голову
Сыпаться крахом и прахом
Скрипящих от молчанья зубов,
Склей сустав, верни челюсть на место.
О-ля-ля… «Вы только не храпите…»
- торопливо выдохнуть.
«Вы меня не слышите?»
Ссыпятся крошкой звездчатые бредни,
Триоли, рулады первосортного
Мятного бреда.
Прыгнут вдруг руки.
И пальцы в веду –
В ту, что пошли на хер,
"Мои печальные шлюхи".
Вспоминай о ком-нибудь кроме
Меня –
Треугольно икается.
Не смотри в восход всякого алого –
Не расстелится.
А вообще, башня моя –
С тебя причитается!
Ветер хлопнул двудверью.
Ничего.
Романовская переживет, не впервой. Сумеет. Сумеется.