А тебе всё никак не пишется строк бессмысленных по ночам, перегаром несёт от яичницы, и неймётся в 3,14зде рукам. Ты привыкла не беспокоиться, если платье порвётся вдруг - только бледная, как покойница, жопа мёрзнет на стылом ветру, и обходят тебя прохожие, и не скажет никто "уруру".
А тобою же столько прожито, что вообще охренеют враги, ты крутая, как жэнщина-кошка, хоть при свете не видишь ни зги. Ты, конечно же, слишком сильная, чтобы стих написать самой. Так бывает: прёшь произведение - значит, смысл идёт стороной.
Да, ты держишься основательно за Стихиру-то. Злым клещом. Только сил тебе, детка, хватит ли оплатить принесённый счёт? Да, ты сильная, да, ты гордая, только плагиатишь вовсю. Поищи в мозгах своих, хордовое, чтоб не били вновь по лицу. И убейся, и выпей йаду, и в рот вольётся твой снежный гной, и враги будут тихо радоваться, если нет за твоей спиной тех, кто ближе тебе, дороже и тех, кто морды набьёт врагам, словно вместе под одной кожей вы не один распилили стакан.
А пока за спиною пусто и только ветер в затылок бьёт, ты шагаешь вперёд без устали, дальше будут концерт и слёт, и враги по углам хихикают, и свои заступаться сцут.
Кто ж тебе запретит красть стихи, дитя?
Оправдает пристяжный суд.
[Оригинал см. в "Навеянном"]