Но истины нам не узнать никогда
В далёких вселенских просторах
(Давным это было давно)
Сознания жили, которых
Познать нам, увы, не дано.
Мы их не узнаем названий,
Не можем людьми называть.
Постигнув секрет мирозданий
И вечной любви благодать,
Они покорили пространство
И времени тайную суть,
Когда, утомившись от странствий,
Решили чуть-чуть отдохнуть.
Средь солнц, извергающих пламя,
И чёрных космических дыр,
Не в центре галактики, с краю,
Нашли ослепительный мир:
На сине-зелёной планете
Жизнь била ключом через край;
Они на учёном совете
Создать там задумали рай.
А может быть кто-то без спросу
С природой решил поиграть?
Теперь у нас только вопросы,
Ответы нам вряд ли узнать.
Имели ли ясные цели?
Подробный имели ли план?
Не в шутку ли вдруг захотели
В людей превратить обезьян?
Но самкам, бездушным и глупым,
Добавили гены свои;
Посеяли разум не скупо
На всех континентах земли.
И дальше опять полетели,
Промолвив планете: - «Пока»,
У них проходили недели,
У нас пролетали века.
И снова, в минуту досуга,
На миг прерывая свой путь,
К планете, как к старому другу,
Решили они заглянуть.
Хоть ждали другого итога
(Во всём наблюдался изъян),
Но как человечьего много
Вдруг стало в среде обезьян:
Вовсю постигают ремёсла,
И строят уже города,
Владеют оружием сносно,
Но мудрости нет и следа.
«Должны среди них мы остаться,
Какое-то время прожить,
Чтоб тёмными им не остаться,
А свету и духу служить,
Откроем им тайны вселенной
И разных наук волшебство,
Чтоб делалось всё совершенней
Тупых обезьян естество» -
Так те чародеи решили,
Ведь были мудры за двоих,
И всею душою любили
Нелепых созданий своих.
Работа тот час закипела
Средь джунглей, лесов и болот;
Толпа незаметно умнела
И духом проникся народ.
А чтобы бессмертные знания
Потом не зачахли в веках,
Великие строились здания
С подробностями в письменах.
И, смуту посеяв в народе,
Решив, что исполнили долг,
Умчались великие боги;
А был ли во всём этом толк?
Зачем та великая мудрость
Была нам однажды дана?
Мы, множа духовную скудность,
Не можем прочесть письмена.
В разросшихся массах народных
Наметился снова изъян:
Всё больше в нас генов животных,
Всё меньше от тех планетян,
Они же, попытки благие
Посеять средь нас благодать,
(Знать есть у них цели другие),
Уже не хотят повторять.
Один лишь на подвиг решился,
Развился в нём к трудностям вкус,
Он в гуще людской объявился
И звался средь них – ИИСУС.
Чтоб светом наполнились лица,
Чтоб духом прониклись умы,
Решил он звездою явиться,
О чем возвестили волхвы.
Промчавшись по небу кометой,
Прервавшей свой огненный бег,
Вблизи городка Назарета
Он стал, будто все, человек.
Мессиею став среди смертных,
Как мог, чудеса им являл,
И горстку соратников верных,
Хоть малую, всё же собрал.
Ходил он из города в город
С мечтой и надеждой в груди,
И добрая весть, как опора,
Его обгоняла в пути.
И люди склоняли колени,
Ему открывали сердца,
И душу лечили от лени,
Что давит сильнее свинца.
Любовью со всеми делился
И верил всё больше в людей,
И светом небесным светился,
Но зло оказалось сильней.
Иль был он в восторге беспечен?
Иль знал, как малы его дни?
Но в тёмный, удушливый вечер,
Как гром прокатилось:- «Распни».
Глядел он на дикое племя,
Что тщетно пытался спасти,
Но верил, что брошено семя
И в ком-то должно прорасти.
Когда же собратья явились
И к жизни он был возвращён,
(нам их чудеса и не снились)
То был посрамлён и смущён.
Но, следуя логике строгой,
Чтоб каждый его не забыл
И к свету стремился в итоге,
Вновь людям свой облик явил;
(Проделка подобного рода
Была для них очень проста),
И день этот помнят народы,
Как день воскресенья ХРИСТА.
С трудом сквозь века продираясь,
Так робки, наивны, хрупки,
От всех катаклизмов спасаясь,
Готовы зачахнуть ростки.
Вернуться ли странники эти
И снова научат любви?
А то мы, как малые дети,
Утопим друг друга в крови.