Три дня безумствовал гонец зимы:
Всё затаилось в городе, всё скрылось
От стылых его вихрей и дождя,
Чьи капли превращались в колкий бисер,
Язвящий всё, что хрупко и тепло.
Три дня сметал предтеча декабря
Остатки лета с опустевших улиц
И просветлял бульваров кружева
И парковые тесные аллеи.
Четвёртый день всё в тайну превратил –
Весь город до краёв туман наполнил.
Из млечной его плоти возрастал
Уже не мегаполис, не трущоба,
А перечень безжизненных вершин
Окрашенных таинственным свеченьем.
В ущельях улиц медленно текли
Потоки огоньков пугливых тварей,
И призрачные тени горожан.
Но медленно тумана плоть редела
И в ночь одну истаяла совсем.
На пятый день упал на город снег:
Тяжёлые бесшумные снежинки
Посыпались из низких облаков
В сырую тьму и вмиг преобразили
Всё, что лежало супротив небес.
В текучем мутном небе стаи птиц
Мотались беспорядочно, утратив
Следы своих жилищ на плоских крышах,
А по новорождённой целине
Смущённые ступали горожане,
Прокладывая новые пути
Впервые вопреки мирским законам.
И город начинал дневную жизнь
Уже не так поспешно, как доныне,
А как бы озираясь, как дитя,
Увидевшее этот мир впервые.
Но нарастал привычный его гул;
Движенье упорядочилось снова;
И жизнь вещей вернула себе смысл,
Живое, подчинив своим законам.
И жители, спеша, бог весть куда,
Бог весть, зачем во имя некой тщЕты
Уже не замечали ничего
Из поразившего их так недавно.
И только детвора среди забав
Порой недоуменно застывала
И, озираясь, вслушивалась, как
Пронизывает воздух тишина.