ПОСЛАНИЕ ВОСЬМОЕ
…а небо в этот час имело цвет
ему отнюдь не свойственный - ветчинный.
Укутав чресла тощею овчиной,
из подземелий выбралось на свет
моё родное племя. Был и я
одним из вожаков пещерной стаи,
ни пороху не ведая, ни стали,
охотой промышлявшего. Зверья
в ту пору развелось, хоть отбавляй!
Ну, мы и отбавляли понемногу,
набить желая доверху берлогу,
чтоб сытно зимовать до февраля,
а может, и до марта. Как-то раз
навстречу нам купеческие дрожки:
кобылка семенила по дорожке
тихонечко - проезжий не горазд
был ею понукать. Не то сомлев,
не то лишившись чувств, он был бездвижен,
но будто бы назло, подъехав ближе,
расправил плечи, отворяя зев…
…и наземь рухнул, выругавшись, он,
грозил отмщеньем – вот ведь, недотрога!
А через день, у нашего порога
свирепо чертыхался “Смит-Вессон”
и тявкали простужено “Бульдоги”,
и стоны наши заглушали стон
Долгобородых - нелюдей двуногих, -
числом превосходивших раза в три,
Хранителей апостольских вериг,
оборонявших тайные чертоги...
…десятки разлагающихся тел,
кишмя кишащих нечистью всеядной,
вонь источая, превращались в пятна,
невидимые глазу в темноте.
И поп частил безудержно-невнятно,
и боженька, распятый на кресте,
приемля скорбь, взирал на беззаконье,
творящееся Именем его.
И трупов тошнотворное зловонье,
И мерзостное чавканье воронье –
Я помню всё, но более всего,
что небо в этот час имело цвет,
ему отнюдь не свойственный – ветчинный.
…на этот раз, в мерцании лучины.
Прости за почерк. Близится рассвет…
Январь 2057 г. от Р.Х. (Снежник, XLIII Н.Л.)
> ПОСЛАНИЕ ДЕВЯТОЕ (Нам без году неделя на троих)