Здравствуй, друг любезный, NN!
Скучно жить на свете, когда кончается 37-я твоя зима, а ты все еще не умилостивил Бога, не перехитрил судьбу, не усыпил совесть, не отшиб память, не возненавидел людей, не возлюбил себя, не сошел с ума, не обрел покоя, не вылечил зубы и даже до сих пор пишешь об этом, пусть даже в редком письме, пусть даже в лёгком хмелю, пусть даже доброму другу. «Эта жизнь та, что вы ждете!.. А вы к ней ужещё не готовы» - себя вспоминаю, прости.
От «еще» до «уже» - одна пауза, одна ж... Ы? А? Одна «неоконченная пьеса». Одно бесконечное прошлое. Тропа в прошлогоднем сне... гу... «Эй, жизнь, подожди!» - «Да пошел ты... вперед, заре навстречу!» - «Естъ! Иду... Э-э, что это там? Зорю бьют! Зорю бьют, и - в буквальном смысле! Сердце кровью ея обливается...»
Продолжение (пре)следует (и убивает).
Эх, зубы пора лечить! - вот тебе целая повесть, и ведь «нет повести печальнее на свете»...
Прости, друг! До встречи за стаканом со вставной челюстью!
Твой ZZ.
(Между прочим, ZZ - это прилегшие на бочок NN).
1991г.