ее распутного хозяина чиновника и любовницу Мафию.
Для особо глупых детей и их родителей
Приводится основной перечень одушевленных и не одушевленных
Действующих персонажей этой басни или сказки:
Баба-Президент – Президент страны
Или любой другой наивысшей рукоюВодитель,
Любой организации.
Министерства, ООН, управления или на вашей непосредственной работе.
Ейный мужик – чиновничьей аппарат
Или Ваша же адмениСрация
Которая и гадит где не поподя с любовницей Мафией
Любовница Мафия – организованная преступная группировка
Или не преступная, но обязательно клановая группировка,
С которой все ведут беспорядочную
Или упорядоченную развратную половую жизнь
Или извращенные сексуально эротические игры откровенного воровства.
Санузел (унитаз и ванная) – верхний и нижний парламент
Или тот, Ваш репродуктивный орган,
Который ответственен за Ваши методики, инструкции, законы и пишущий их.
Этот эпенсол или самопишущий орган, есть
Или должен быть и в вашей организации.
Веник, совок и швабра – принятые методики, инструкции и законы
Написанные вашем же эпенсолом.
Который Вам же все это и засовывает поперек
Вашей же потребности или нужника.
Вырывая ваши же гланды
Через вашу же потребность.
Дети – это весь народ общества, организации, Мира и т.п.
Зеркало – пресса и телевидение
Иногда к тому же часто кривое и заплеванное
Как изнутри, так и снаружи.
Нижнее нательное белье и Кухонная утварь – это материальные, духовные
И интеллектуальные ценности каждой организации,
Включая нашу страну и весь Мир.
Нехорошая квартира – это любая организация,
В том числе наша Страна
Или всё общество планеты под руководством ООН.
=========================================
Сидит, значит, Баба-Президент на ванной
Нобелевскую пенсию пересчитывая,
Возле демократично часто булькающего унитаза
И смотрит в открытую дверь в коридор
Своей, всеми загаженной квартиры и думы думает.
Сидит, сидит и вдруг подскочит как ужаленная,
Будто её жареный петух в жопу клюнул.
Схватит впопыхах веник,
Наспех помашет, помашет, несколько раз,
Крестя им по полу, стенам или по потолку, как кадилом
Побубнит, побубнит в слух невнятно про себя что-то
И бросит общипанный веник в угол за ненадобностью.
И опять сидит Баба возле унитаза
Замусоленный свой фартук, теребя,
До следующего раза,
О чем-то только своем сокровенном горюя.
Потом опять подскочит,
Схватит швабру,
Маразматическим наскоком очередное правительство смахнет
Или думу под потолком разгонит,
Чечню с Мафией в углу придавит но не до смерти,
А так, для видимости
Или силовые, административные или командные структуры
И прочий мусор в кучку соберет.
Но в помойное ведро все это не выбрасывает,
Так как большего совка у ней для этого нету,
А стоило бы,
Потому что, все равно весь этот Мусор
Только засиженное место зазря занимает
И воздух зловредно портит
Своим бессмысленным присутствием.
Мусор, правительство, прочие думы и всякая там Мафия
Естественно, опять разбредается по коридору,
И всей квартире, твердо обосновавшись даже
На Дальнем востоке и заграницей в Америке.
Опять баба сядет на край ванны
До краёв переполненной грязным
И обтрепанным семейным бельем,
Свою думу горевать
Или займется от нечего делать постирушкой штопаных перештопанных носков
Или рваных и не раз обосранных Мафией
И обтруханых мужем-чиновником семейных трусов
Всех многочисленных духовно голодных детей,
За которыми совершенно нет ухода,
Не говоря уж о догляде.
Порой выйдет из ванной отдохнуть
От этого сортира и грязной работы.
Смахнет солдатской портянкой пыль с серванта,
Протрет засиженное мухами зеркало,
Плюнув на свое же отражение,
Или выйдет в холодный коридор
И, подметет возле выходной двери из квартиры
Свой имидж перед соседями почистив.
И опять сидит, то на унитазе,
То на ванной как привыкла в больнице.
Ведь она больна хроническим климаксом алкоголизма
И естественно, не может получить от всеобщего воровства
Иерархический Оргазм в опофигее,
Который все рядом находящиеся,
Словно блудливые судейские и не судейские чиновники
Получают эту сексуальную мзду и с удовольствием.
Выпьет Баба из очередной склянной мензурки вонючую,
Но уже без газа микстуру.
Проглотит очередную обидно горькую пилюлю
Или очередной поджопник получит и успокоится на время.
Наморщит лоб,
Оботрет заскорузлой без указательного пальца левой ладонью
Слюнявые от постоянно невнятного бубнения и мычания губы.
Правой рукой слезливо высморкается
В свой же, уже от этого грязный фартук
Или просто размажет
Все это по своему же собственному лицу перед зеркалом
И опять задумается.
С похмелья может наговорить всякого невнятного,
Но в последнее время не долго, понимая,
Что может вылететь с этого теплого места
С импичментом в обнимку.
Ведь она хоть и первая,
Но явно не последняя жена у мужика-чиновника с его любовницей Мафией.
На кухне, гремя посудою,
Беззастенчиво хозяйничает разлюбезная
И самая любимая любовница у мужа-чиновника Мафия.
Гремит скороварками, наЧайниками-хипитильниками со свистком,
Что-то там жарит-парит
И в свое удовольствие опустошает холодильник
И все другие припасы в кладовках и лабазах
у всей огромной семьи.
Туда Баба-Президент даже и не заглядывает, боится,
Что сразу получит сковородкой полбу.
Затем Мафия, громогласно зевая и потягиваясь,
Завет зычным своим голосом ейного мужика чиновника
И они долго пьют, жрут, ругаются матом и лыбзаются
Тиская друг друга за что нипоподя в свое удовольствие.
Затем спьяну начинают бросаться
Дорогим сервизом и прочей кухонной утварью о стены,
Подаренным этой семье на серебреную свадьбу.
Часто в пьяном азарте бросают все это
В открытое окно с третьего этажа,
Норовя попасть и в прохожих.
Всё Баба-Призидент делает маразматическими наскоками,
То за одно схватится, помусолит, помусолит немного
И обязательно бросит, не доведя до логического конца,
То за другое примется, и опять, в конце концов, бросит.
И выше бестолковой прислуги
В своей собственной семье, естественно не поднимается.
Так как главным руководит муж-чиновник
Совместно с его любовницей Мафией,
Которая прибрала к рукам практически все,
Мало-мальски ценное в квартире.
Оставив Бабе только ошметки от хозяйства
И разруху во всех головах.
Ох, тяжела Бабья доля бальзаковского возраста.
Никто не заботится о ее здоровье
И тем более о её внешности
С постоянными мешками под глазами
Толи от постоянных побоев,
Толи от перепоя или от чего-то другого.
Абсолютно Все
И даже наиболее шустрые дети
Норовят ей поджопника дать,
чтобы под ногами не мешалась.
Муж из чиновников и совсем перестал смотреть на неё
И вообще даже за Бабу ее не считает.
Хоть бы раз приголубил бы на последок
Один единственный раз из жалости.
А Им чиновникам на нее наплевать.
Оне нежатся на диване
И смотрят с усмешкой в телевизор,
Занимаются развратом
Прямо на кухонном столе с любовницей Мафией,
Являющейся одновременно экономкой
И ответственной за все дела секретаршей
В свое удовольствие.
И при Ней все,
Кому не лень, заходят в квартиру
На очередную попойку,
Устраивают пьяный деборш,
Плюются окурками на пол, харкают, сморкаются,
И вытирая сопли и прочие выделения то о Бабу,
То о подвернувшихся детей
Или о замусоленные гардины в прихожей.
Часто не обращая внимания,
На Бабу–Президента,
Муж с его любовницей Мафией
Прямо при ней, занимаются пошлым развратом,
Писают, гадят и харкаются в демократично булькающий унитаз
Или в ванную с призрением.
Каждый раз, норовя все это сделать на пол, мимо унитаза и ванной
Или просто на подвернувшихся детей.
Унитаз и ванная так же все это демократично
И вонюче булькая,
Спускает по иерархическим трубам Все на Нас Всех.
Так как трубы давно и постоянно засорены
Разноцветными заграничными презервативами,
Сникерсами и ночными прокладками с крылышками,
Брошенными туда новыми русскими
После сезонного, годичного или четырех летнего
Менструального цикла Мафии.
Многочисленные дети,
Где-то беспризорно бегают по улицам,
Прося подаяния, и клянчат милостыню
У проезжающих и заезжих баринов.
Спят в подвалах и чердаках,
И домой в свою квартиру
уже давно даже не заглядывают
Живут не по годам взрослой жизнью.
Мальчики Блюдуют с многочисленными Мафиями,
А те, что называются девочками,
Отираются ночными бабочками на панели за бугром
И вдоль магистральных дарог
Или в этом всеобщем заграничном борделе,
А то и устроились стриптизершами или массажистками
По совместительству в какой не-будь иностранной
Или совместной фирме-притоне.
Все пьют горькую, дебоширят,
Бьют окна соседей и свои
Или бастуют, с голодухи ложась на рельсы.
Что еще ждать бедной Бабе
И самое главное ее детям от никчемной жизни?
Только верить в чудо,
Что скоро спустится с небес
Долгожданный Архангел Гавриил
Или Дважды Владимир Первый,
Отечески обнимет всех, всех
Этот белобрысый херувим
Своим безразмерным крылом
И пощекочет где надо,
Своим длинным
И в меру толстым копьем вертикали власти
Своего опер отдела.
Больше верить не во что, в этой грешной квартире,
Как только в это чудо...
Сказочный фольклор,
Всевозможные события и разные повествования,
Собраны, что само по себе естественно,
Все в той же или аналогичной нехорошей квартире,
Где так же правит свой разнузданный
И необъятный по размерам бал
Всем известный всё тот же Воланд
Со своими Мафиози-приспешниками,
Но в другом обличии,
Из сказки «Убить Дракона».
Что-то намусоренное
Подобрано возле уже совсем загнивших
И заросших этой былой тиной
Патриарших прудах своей организации
И на современно псевдо Чистых прудах
Этой, оголтелой псевдо демократии.
Сказочник вечно ВРИО Нач. СДП Медведка.