Я люблю вечера с четырех до восьми - а впрочем, каждый вечер сменяется ночью, и в этом суть: он ложится со мной - разбирайся, чего он хочет, положись головою смиренно ему на грудь. Я не знаю ни кто он, ни как он сюда доходит, но нельзя научиться всему, обо всем узнать. Ночь подходит к зениту, мы держимся в ней на взводе, и конечная цель до заученности ясна: пропускать по себе мегавольты и мегаватты напряженья, друг друга сцепляя кистями рук, становиться взаимно всевидящим, необъятным, быть уверенным в том, что слова никогда не врут, выпивать изнутри по томительной сладкой капле каждый сдержанный звук, существительное, глагол... И чем больше себя, не жалеючи, отдавали, тем сильнее входили - болезненно, глубоко, до немой хрипоты, фейерверков перед глазами, ослабления пальцев, мгновенно обмякших тел... Эти текстозачатия - судорожный экзамен, испытанье на прочность, наличие общих тем, чувство жизни почти до истерик, на грани срыва - не отыщешь совместного слова, пиши - пропал, это дело не просит ни пауз, ни перерывов - научись находить и иди по его стопам. Он расскажет, откуда рождаются эти тексты, в чем они проявляются, в чем обретают мощь. Если мы одинаково вылеплены из теста, если раньше могли, почему бы сейчас не смочь?
Он проходит в меня, замирает во мне приливом, содрогается выгнутым телом, и эта дрожь заполняет обоих нещадно, необходимо - засыпай изможденно, не спрашивай, не тревожь.
Я смотрю, как во мне утихает безумный рокот растревоженных слов, оседающих в глубине.
Он встает с простыней, улыбается ненароком
и находит глазами
другую меня
во мне.