Без названия
"... а глаза параноика, неврастеника", -
будут шептаться соседи на кухне.
"Слышали? Мать ее - овощ, растение.
да и папаша..." Пока мир не рухнет,
пока не случится катарсис, истерика,
будут шептаться соседи на кухне.
[- Боже, спаси...
- Он в отпуске.
- Кто это?
- Его заместитель, captain Ameriсa.
- Небо на сотни кусочков расколото,
словно сознание шизофреника.
Голос в трубке вибрирует:
- Сохраняйте спокойствие. Вылетаю.
- Нет, нет, не надо. Передайте: скучаю.
Он поймет. Он вообще понимает. ]
Почему в этой комнате слышны крики чаек?
Ведь до моря поездом - два дня пути;
накопить на билет - и "прощай-прости",
пока не случилось непоправимое...
Ведь устаешь: молиться "Спаси его".
Ведь устаешь: вот так, вздернув голову,
вечно ходить. А воздух там пахнет йодом.
Значит можно учиться дышать по-новому,
забыть даже голос, лицо ее, дом.
Сердитых врачей, ждущую скорую.
В лесу
Тогда потерявшая Ганса Гретель
по коридору брела наощупь.
Из стен вырастали еловые ветви,
стены давали корни. И проще
крепко зажмуриться по привычке,
вздохнуть, нервно чиркнуть спичкой
и признать, что ты в темной роще.
Ночь разрасталась пятном от чая
на полу под ее ногами,
новом платье. Сказать: «Скучаю»? -
подбираешь слова отчаянно -
что-то вроде банального «Здравствуй, мама».
[ - Твоей дочке не дышится на свободе,
точно так же, как и в плену.
Да, нет. Все в порядке. Здорова вроде.
Да, устала, но отдохну,
честное слово. Нашей породе
Не пристало идти ко дну.
Твоей дочке не дышится на свободе.
Не бросай свою дочь одну.]
Дом как бинтом тишиной опоясан,
рвешься вперед, не различая дороги.
Ночь разрастается бурой кляксой,
стекает тебе под ноги.
От дверей и до кухни твой путь отмечен –
Не закрывай глаза! –
Не камнями, не крошками. (Человече!
Спасайся, беги назад, -
Крик в голове раздается, рикошетит от стенок черепа,
Я бы и рада сбежать, но сперва – бинты, потом – истерика):
Красные капли, алая ряска
в миске с горячей водой.
Так просто? Занавес. Стоп. Развязка?
За этим я шла домой?
Бинты в аптечке, затянуть жгут потуже
выше локтя. Сердцу было ли горячей
В этой чаще, почти запредельной стуже?
«Мама, - с языка скатывается, - зачем?»
Молитва.
Продолжаешь молиться: Боже, спаси его!
Сама точно не зная: зачем и о ком.
Не зная лица, но почти поверив: красивого.
"Спаси" - это значит: "Пусть он найдет мой дом
до того, как я задохнусь". Ты же знаешь, Господи,
здесь так трудно дышать таким как я и как он.
Жесткий воздух в горле застрял рыбной костью, простыни
липнут к коже. "Спаси" - значит: "Пусть мы выживем. Мы, вдвоем".
Если я как город, пуста, изломана, выжжена,
если сквозь меня уже прорастает лес,
травой между ребер, рябиною, дикой вишнею...
то он море, Господи. И он тоже почти исчез.
Ответ
ты заметил, что город накрыло волной прилива?
как иначе еще объяснить эту белую пену?
по утрам на губах я чувствую привкус ила
и свободно дышу, а не так как обыкновенно
лишь делаю вид, притворяюсь, жесткий воздух глотая ртом,
и прорези жабр бинтую, укутываю шарфом.
Я чувствую: это море. Оно все же нашло мой дом.