Несколько цитат:
I
Три старухи с вязаньем в глубоких креслах
толкуют в холле о муках крестных;
пансион "Аккадемиа" вместе со
всей Вселенной плывет к Рождеству под рокот
телевизора; сунув гроссбух под локоть,
клерк поворачивает колесо.
II
И восходит в свой номер на борт по трапу
постоялец, несущий в кармане граппу,
совершенный никто, человек в плаще,
потерявший память, отчизну, сына;
по горбу его плачет в лесах осина,
если кто-то плачет о нем вообще...
IV
Адриатика ночью восточным ветром
канал наполняет, как ванну, с верхом...
Лагуна
Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада...
Рождественский романс
И все-таки самое потрясающее в Венеции — это именно водичка.
Ведь вода, если угодно, это сгущенная форма времени...
Отсюда идея появления Афродиты-Венеры из волн:
она рождается из времени, то есть из воды....
Знаете, человек смотрит на себя — вольно или невольно —
как на героя какого-то романа или кинофильма, где он — в кадре.
И мой заскок — на заднем плане должна быть Венеция.
из книги Соломона Волкова
Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе...
Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге....
Из письма Л.И.Брежневу
Читая Бродского. Из лагуны в дельту
Три девицы прядут вечерком в светлице,
Знают, что прокричит петушок на спице,
Возвращают поэта в родную страну;
Дева приходит опять, Афродита,
Из пены морской, нежна, открыта,
А стрелки часов не вернуть.
Ночью Балтика западным ветром
Протоки и реки наполняет с верхом,
"Аврора" дремлет, весь век проспала,
И ясны громады улиц и фабрик,
Как Пушкин пиши без лампады "светла" и кораблик
Несёт над Невою игла.
И плывёт Венеция в Неву сервизом чайным,
Стать Эрмитажем необычайным
Может ночь на Сан–Марко, соборы, дворцы,
Вереницы резных сундуков палаццо,
И голос картавый "приплыли, братцы"
Отражают фасады, торцы.
И восходит на берег, на брег по трапу,
Человек, несущий в кармане не граппу,
Совершенный никто, в распахнутом пальто;
Скажем для рифмы, покинул лодку
Гражданин, несущий в кармане водку,
Не узнает его никто.
И легко приходить, удивительно просто,
Из непрожитых лет на Васильевский остров,
Но в Отечестве славном погост выбирать
Не дано никому, и Генсек не читает
То, что пишут ему, и птенец улетает,
Потому что приказ улетать.
Так отпразднуем встречу, направив в глотку,
Припасённую воду живую –– водку,
Поражаясь декорациям, как залётный маркиз,
Подсчитаем колонны барокко–пейзажа,
Ошибёшься если, не велика пропажа,
С гранёным стаканом Улисс.
Ранним утром безлюдно. Купала из фарфора.
А на Троицком глаз пьёт свободу простора,
Открывается мир, и теперь уж нельзя
Не поверить –– Венеция видится первая,
И оно несомненно, это счастье безмерное,
Всё решается чудно, друзья.
Адриатики волны. Фонтанка. Пряжка.
Последняя ночь, планы лекции, чашка,
Арка Новой Голландии, каналы сплетаются в знак,
И душа летит над водой, вдоль решетки старинной,
Где гулял, не зная, сколь жизнь будет длинной,
Смотрел на Андреевский флаг.
Частность предпочитая общественной роли,
Оказаться на трибуне: неловкость, не боле.
Акмеизм отрицая , "младший Ося" родился, пришла пора.
Говорил "только с горем чувствую солидарность",
Принося "лишь благодарность",
"Всегда твердил, что судьба –– игра".
Да, судьба –– игра, но сам выбираешь бремя,
Повернётся Фортуна, отодвинется Время, ––
Во главе угла Любовь, две стороны своих, биссектриса,
Которая что–то делит, Язык живёт и рождает стих,
В Питере, Москве, Нью–Йорке, Венеции, в Норенской радостной, если не псих.
Солнце. Ветер стих. Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.