Дениза Левертов
Памяти Бориса Пастернака
За день до твоей кончины
я нашла в городе цветок кровохлебки,
похожий чем-то на твои губы. Он, наверно,
упал с повозки сена. Всего полчаса
я держала цветок в руках, а казалось,
что целую жизнь. Он лежал на спуске в тоннель
на третьей ступеньке, и я подняла его,
спасая на время
от спешащих ног и от грубых пальцев.
Я бежала по раскаленным улицам,
и он доверчиво спал у меня на ладони,
и я неловко ограждала его
от пыльного ветра, а отблески моря
плясали на цементных бордюрах аллей.
Наконец я набрела
на остатки весеннего сада,
там я укрыла своего найденыша и тихо ушла.
Нет, не твоя душа,
она осталась в России,
но все-таки знак,
темный, узкокрылый, прекрасный,
с багровой каймой, призрак
на ступеньках в преисподнюю,
который я вынесла наверх и понесла вдаль,
но все-таки твое слово,
или эманация слов, недавно сказанных мне:
«Чувствую, что мы подружимся с вами».
2.
Видя все то, что видали
его глаза, его дар: серый амбарчик,
тропинку в лес,
лежу я мертвым птенцом бекаса
в листьях дикой клубники.
Все вздымается, зависает в воздухе,
разговаривает со мной,
и глухая душа
ведет борьбу, рвется вперед, прочитывает по губам
летучее слово,
как летящее облако
и поворот застывшего тракта.
Слово не понято до конца,
но его проверяли на заставе мечты,
его смысл, его суть и его цель. Две ночи назад
мне приснился его голос:
«Художнику надо
создать себя или родиться заново».