Перрон расстилает передо мной свою мраморную дорожку.
Я поднимаюсь по эскалатору. Людей все больше и больше.
Поезд скользит вдоль блестящих стальных полозьев.
Выхожу на улицу. Женщина с ребенком, ему десять, она болтает по телефону.
Почему мы лишены возможности заметить пробегающих людей?
Милиционер покупает кофе. Он смотрит злобно, просто все надоело.
Я иду. Нет не домой. В этом городе я другой, чуть более заполнен злобой.
Как Олдбой, просидел 20 лет в одних стенах, в стенаниях занимался самоедством.
Деревья покрываются снегом, провода замерзают в унисон с голосами из радиоприборов.
Сколько же лет мы жили в этой алюминиевой петле, которая на шее каждого затянулась?
А в душу так и не заглянули, за занавеской ключ, но для него нет замка, не придумали.
Не посвятили жизнь на создание, чтобы их игрушечный создатель радовался.
Я пропускаю сквозь тело импульс, сквозь ограду из сотен преград, сформировавших баррикады.
Блокада внутреннего меня, чтоб не смогли разгадать.
Я не солдат, но служба моя лишь в пограничных войсках,
которые десятилетиями сражаются за честность.
И честь мундира как флягу воды, от которой больше собственной отрады.
Но все отряды сыты и собраны в один капитанский кулак.
Камеры сердца переполнены отчаянием, болью и разочарованием.
Их тюремщик не имеет того ключа, что скрыт за занавеской.
На это у него причины слишком веские.
Не весел он, а лишь внушает мысли тирана, страх быть растоптанным, охваченным пламенем.
Или еще хуже, превратиться в камень, на память, собрать за эпоху надписи.
В финале раздробленное одиночестве, перспективы не очень. Но
Хочется верить, что поможет покинуть дно и всплыть,
а там и время вспять повернуть, осознать всю важность нот.
Всю мелодичность в городской акустике чувств двух пленных.
Дух племени, в прошедшем времени не знал, что так будет.
Пагубность в людях, что рисуют на стенах золотые руны.
Их руки запачканы кровью, их слуги давно уж не верят в добро.
Нам так много осталось сказать, слишком мало времени действиям.
Все в действительности не так бесполезно, хоть не ясен смысл всей полезности.
И полезно думать о вечности, вскрыть конечности, заменяя непрочные кости.
Кто-то меняет жизнь на порочность. Это их порок, только сроки требуют быть игроком.
И победивших не слишком много, все, как правило, выбывают на первой стадии.
Образовав целое стадо.
Я бы хотел остаться, но все бреду в своем бреду по темной улице.
Дома, машины, люди, как рисунок на блюдце, по которому катается яблоко.
Заблокировано будущее, чтоб глаза не видели, не слышали уши.
Я каждого буду слушать, но поступать по своему, как вижу.
Дышать легкими, обращаться к давно неспокойному сердцу
Мои наречия не передают красивой речи, лишь тонут в общем море,
которое мне никак не переплыть.
Я пробовал, но потом забыл, утонул в собственном сне. И сам себе пообещал вернуться.
Закончились дома, вдали гудит фуникулер, он в меланхолии.
Под ржавчиной провис, на землю осыпаясь, рухнул.
Он был пустой, как город, что лишился чувств.
Как океан, в котором много мусора и нефти.
Я дверь за ручку дергаю и захожу. Я обещал и я вернулся.