Меня не переделать,
Мир не перекроить.
Не возбудить стремленья
И чувственный порыв не обеспечить,
Коль не отдать огню поленья.
Но так ведь можно и забыть, и обесчестить
Свое святое: и Любовь, и Веру.
Я жду и плачу,
И молюсь, страдаю,
Обещаю, падаю, опять молюсь,
Тебя все вспоминаю и стыжусь
И где-то там, в потемках, полукрадкой,
Я отдаю тебе себя за взятку,
За маленький нечаянный привет,
Улыбчивую маску, пульсирующий носик,
И аккуратненькую нижнюю губу,
За крохотную легкую ресничку,
Что нежно вьется на ветру,
Пока в тебя смотрю и утопаю,
А после, отойдя, припоминаю,
Где-то в мечтах небрежно глажу и ласкаю
Свой котелок остывший чувств
И щекочу висок.
Мгновенье раз, второе,
И ровно на счет три
Я понимаю,
Обыденно все понимаю,
Осознаю и принимаю,
Что вляпался в игру,
Понятную и пройденную мною тысчи раз,
И от себя не утаить, что снова проиграл.
И осознанье...
И осознанье правил и традиций,
И восприятие твоих уловок и амбиций,
Манипуляций и ходов лишь как продукт животного начала,
И ничего божественного будто нет...
Рождает вдруг такую драму!
Я ненавижу и браню тебя, себя и всех, кто так же попадался и любил
И обещаю в следующий раз тебя вот так же хлопнуть!
В следующий раз...
На следующий раз все повторилось снова.
И снова самый прехолодный переулок
Самого мрачного и душного из городов
Подарит новое обычное свиданье,
И снова будь здоров!
По-моему, вы кое что забыли...
О, да ведь ваша голова
Больная, глупая, угрюмая
Под шляпой,
Осталась снова лежать дома у окна.
Охох, Вы как всегда.
О, глупый нездоровый
Мой влюбленный мальчик...
Умрешь опять
И будешь бегать между снами полукрадкой,
Пока не возродишься сызнова с утра.