Если Бог где-то есть – он снимает чердак в гостинице,
на продажу разводит комнатных ангелочков.
Миллиарды вокруг: что ж о двух среди них кручиниться? –
а от нас, исступлённых, осталась одна оболочка.
Бог не дышит ни птицей, ни ветром: повсюду лишь топь его,
да Царь-рыба щетинит плавник, разрезая скалы.
Мы с тобой одной крови – горящее сердцем топливо
механизма любви, изощрённой небесной кары…
Бог, седой бородой щекоча мирозданье до колик,
разметает нас влёт на стихи и оксиды кремния –
но молекулы жизни вдыхаем друг в друга кое-как,
удушаемы привязью рук его: чувством времени.
Оттого с двух сторон и скребём по стеклу истерик:
нити судеб – натянуты, роли – марионетны.
Нас несёт и швыряет о камни небесный Терек,
а слеза твоя ярче стократ божьих лун монеты…
И когда твоё небо молниями перекошено,
и месяц кривит плаксивую щербень рта, –
я хочу быть в тебе: нацепить твоё сердце и кожу,
и кровить за тебя стихами по всем фронтам.
Разорваться гранатой, всякому преподобному
заливая рясу стихом, горячим и липким.
...Брось играться, ты слышишь, Бог?
Я ведь прошу по-доброму.
А иначе –
сожгу дотла
все твои
Олимпики.
Декабрь 2013