ГЕНРИ ЛОУСОН
(1867 – 1922, Австралия)
CRUISE OF THE “CROW”
КРУИЗ «ВОРОНЫ»
Вот рассказ о морях и о южных краях, и о тех временах,
Когда вся страна в преступленьях погрязла и в смертных грехах;
И о том, как еще молодой сердцем юг, в крови захлебнулся своей,
И как, ради наживы, в цене возросла алчба и плоть белых людей.
Раз на шхуне «Ворона», взрезающей вал и бурлящий поток,
Александр Стирстофли плыл к островам, взяв курс на восток.
Перед ним горизонт был не друг и не враг, но он шел ясным днем
Не под флагом пиратским и трюм был забит не пиратским добром.
В трюме был провиант, был табак и был ром, и вода на двойной экипаж,
И, как колокол, корпус гудел, и с нуля были мачты и был такелаж.
На борту был агент – и агенту тому был закон с правом дан.
Хоть теперь говорят, будто этот агент часто в стельку был пьян.
Покажется странным, что сам капитан наливал ему ром,
И что порт назначения он избегал со своим кораблем.
Но в бухте одной он на якоре встал, увидев лачуги «ребят»,
И, взяв револьверы, винтовки и ром, на шлюпках причалил отряд.
И были кровавые сцены потом на тех небольших островах.
Злодейство свершилось. «Ворона» с глаз скрылась на всех парусах.
Там люди пытались спастись кто как мог, хоть были наги и черны.
Отметки от пуль на каноэ «ребят» с тех пор там видны.
Невинная кровь пролилась на песок, на пышный ковер травяной,
И мертвых канаков тела обдавал морской, то и дело, прибой.
Еще вам расскажут о девушках с тех небольших островов,
(Чьи очи горят ярче звезд и чьи зубы белей жемчугов),
О грации в бронзе, точеных телах, свободных от дел и забот,
Которые плавали в море, резвясь, в сиянье сверкающих вод.
Купались они ярким солнечным днем, когда золотилась вода,
Чтоб в сети попасться команде «Вороны» и в рабстве пропасть навсегда.
Александр Стирстофли на запад отбыл; ему ветер дул в паруса.
Какое-то время он в море бродил, но вам не расскажут в глаза
О сценах на палубе после того, как скрылась «Ворона» вдали,
Как бились рабы в задраенном трюме, но сделать ничто не могли.
Есть правда, которую вам никогда не скажут на самых верхах,
Как Англия честь потеряла свою на тех небольших островах.
«Вороной» урок был воистину дан, когда капитан вдалеке
От суши, невольников сам муштровал с заряженным кольтом в руке.
Кто был сильным духом – сломались в момент при помощи розг и цепей,
Иль канули в море, издав гулкий всплеск, пропав средь соленых зыбей.
Потом капитан направился в порт и в Квинсленде вскоре пристал,
И гордый английский «Юнион Джек» на мачте салют отдавал.
А «рекрутов» тут же отправили всех – туда, где спасения нет –
Прям на плантации – там им «служить» в течении трех долгих лет.
Команда «Вороны» на берег сошла, чтоб всласть отдохнуть, а потом
Александр Стирстофли отправился вновь к «родным» островам ясным днем.
И в бухте на якоре снова он встал под бой барабанный «ребят»,
И, взяв револьверы, винтовки и ром, на шлюпках причалил отряд.
Но все ж уготована злая судьба была тем цивильным скотам.
Убит капитан был копьем и его помощник прикончен был там.
И плотник на судне, немой негритос, едва свои ноги унес,
И кок судовой был ужасно избит какой-то каначкой всерьез.
(Еще говорят моряки на борту, блуждая у этих широт,
Что местная дама из кока «Вороны» сварила себе антрекот).
Военный фрегат был направлен туда, чтоб «честь» за страну отстоять.
Матросы и негры сошлись не на жизнь: канакам что было терять.
Представьте, но племя исчезло совсем, когда, перейдя океан,
По детям и женщинам в хижинах бил наводкой прямой капитан.
У южных брегов должен быть красный цвет, когда, под ласкающий бриз,
Свои преступленья свершила страна, когда был «Вороны» круиз.
Но все это было когда-то давно. Мы знаем про эти места,
Когда проходили с огнем и мечом за веру, во имя Христа.
Мы знаем по красным от крови штыкам «чад Хама без чувств и души»,
По тем лизоблюдам, что выползли к нам из слизи притворства и лжи.
Когда мы узнали загнивший народ – узнали фанфары и срам –
Узнали о том, как пороли нам чушь – и что флаг английский «был там».
--
Cruise of the "Crow"
A "Recruiting" Yarn
'Tis a tale of the land and the sea of the south, and a tale of the times,
When the country was starved for the greed of the wealthy — and cursed for the crimes;
Of the days when the healthy young heart of the south was beginning to bleed,
And the flesh of the white man was growing too dear for the coffers of greed.
On the deck of the Crow that was ploughing the luminous billow to yeast,
Alexander Steersoftly sail'd out to the islands that lie in the east,
And he swept the horizon as tho' for a friend, or a prize, or foe,
Yet the flag of the pirate was not on the mast, nor the plunder below.
He had water, tobacco, and rum, and provisions for double the crew,
And the hull was as sound as a bell, and the masts and the rigging were new.
Now, it all was according to law, and the law had an agent on board,
Tho' they say that for most of the trip the said agent was drunk as a lord.
Perhaps it was strange that the captain should doctor the agent with rum,
That he always avoided a port where a vessel was likely to come;
But he anchor'd in lonelier bays, where he sighted the huts of "the boys",
And he landed with clothing and rum (and revolvers and rifles) and toys.
There were dark bloody scenes on the shores of those beautiful islands at night;
There was crime in the day, when no sail save the sail of the Crow was in sight;
There were rescues attempted by men who, tho' black, had their dear ones to lose;
And the marks of the bullets are still to be seen on the careen canoes.
There was innocent blood on the sand, on the tropical green of the turf;
There were murdered Kanakas, who rolled by canoes overturn'd in the surf.
There are tales to be told of the cowardly wrongs of the islanders' girls,
(Who had eyes that were brighter than stars, who had teeth that were purer than pearls),
Of the graces in bronze, finely fashioned by nature, untrained and free,
Who swam out thro' the rollers to gambol and dive in the luminous sea —
Swimming out in the glorious day, when the beautiful sea was aglow,
To be trapped and most foully ill-used by the well-chosen crew of the Crow.
Alexander Steersoftly sailed westward, and fair were the breezes that blew,
But he loitered awhile on high seas, for a reason well known to the crew;
Of the scenes on the deck of the Crow there are tales that shall never be told —
Of the sounds like the struggle of slaves, battened down in the depths of the hold —
There are truths that shall never be heard, or officially hinted — at least,
Not while England has honour at stake in the islands that lie in the east.
There were lessons to teach on the Crow ere the captain could steer for the land,
And he drilled his "recruits" ev'ry day with a loaded revolver in hand.
There were obstinate spirits to weaken, or break with the aid of the lash,
Or to vanish for good, to the sound of a shot, or a thud — and a splash.
Then the captain steer'd west till the coastline of Queensland was sighted at last,
And the glorious flag of the English was rais'd to the head of the mast.
The "recruits" were sent out to plantations, where broken-in islanders saw
That 'twas not for "three moons" they must serve — they were slaves for three years by the law.
And the crew of the Crow had a rest and spree for a season, and then
Alexander Steersoftly sailed out to the beautiful islands again,
And he anchor'd once more in a bay to the sound of the islanders' drum,
And he rowed to the shore with his toys (and revolvers and rifles) and rum.
But a just and poetical fate was in store for those civilzed brutes.
For the captain was killed, and the mate, while in chase of unwilling "recruits".
And the carpenter "potted a nigger" and barely escaped with his life,
And the cook of the vessel was clubbed for ill-using an islander's wife.
(It is said in the fo'c'sle of vessels that trade in those latitudes low,
That the lady in question assisted in cooking the cook of the Crow.)
So a warship was sent for the sake of the "honour" that must be upheld,
And the sailors had sport with the blacks who escaped when the village was shell'd.
And we fancy the tribe is extinct, for a sailor was heard to declare
That the captain bombarded the huts, while the women and children were there.
But a national crime is avenged to the full, as our children shall know,
And the fields of the south shall be red for the crimes of the cruise of the Crow.
But all this was in times when we knew by the Bible that went with the sword —
When we knew by the crimes that were done in the name of the Son of the Lord —
When we knew by the bayonet, red with the blood of the "children of Ham",
By the toady who crawled in the slime of hypocrisy, falsehood and sham —
When we knew by a people's decay - when we knew by the national blare —
When we knew — by the drivel o'er all — that the Flag of the English "was there"!
==