Паблик Назон, давно отдаленных Томах осевший,
С гетских глухих берегов шлет тебе эти стихи.
Овидий. Письма с Понта.
Д. Т.
Это всего лишь признаки времени!
Вертись, безумный шар!
Её острый каблук
проткнет тебе твердую грудь.
Посмотри, она идет: высокая, печальная и молодая.
Пустым бутылкам выворачивает руки.
Пожалуй, ты единственная здесь кому
от дыма сигарет становится кайфово.
Звенят стаканы на балконе.
Слышен мат. В окно влетает муха.
Ты там стоишь и в этом ужасе
до боли одинока. Кто там тебя обнимет?
Тот, кого ты бросишь и оставишь снова?
Зачем нам люди, что уходят слишком рано?
Оставь их. Лучше
слушай тишину,
пиши стихи, глотай вино, смотри в окно,
будь молодой, живи последним днем.
Хоть жизнь безумна и скучна. И в ней
уличная детвора:
шумная, несносная,
по вечерам стучится в окна.
И кот глядит тебе в глаза.
Здравствуй!
Я приветствую тебя
с другого конца империи.
Такая переписка не нова.
Её давно другие виршеписцы
освоили ещё давно до нашего рождения.
Вот так, весь мир обречен на тоже самое всегда.
Весь ужас повторений.
И мы с тобой не избежали их.
Ты помнишь римского поэта,
об этом написавшим стих?
Всё это надо знать, когда читаешь эти строки.
Впрочем, это только традиция.
Грех жаловаться мне.
Да разве только на погоду.
Декабрь. Дождь.
Нет, даже ливень.
Иду курить в парадную.
Один.
Меня теперь никто уже не окружает.
Может быть и смерть будет такой:
ночь,
спички,
дым,
озноб по телу,
мысли вслух:
предела нет,
страданья вечны,
любовь нема,
пусты слова..
Вертись, безумная планета!
Скрипи, перо!
Пусть плачут дети,
пусть от усталости ладони
становятся ещё чернее,
лицо пускай грубеет,
в глазах и сердце
холод,
холод,
холод!
Словно французский варвар,
убежавший снова из дома,
заглядываю в глаза
уличным собакам.
С такой тоской
я сам смотрю на волю.
И видимо, так хочет жизнь.
Её законы.
Она толкает к смерти даже мышь.
Она меня задушит.
Она к тебе придет
и постучится тихо в двери.
Не открывай!
Эта сволочь ошиблась адресом твоим.
Бессмертные не умирают.
25/12/13