Не привыкаю к зиме –
Холодно, щурится, колется!
Солнце, забыв обо мне,
Странником мчит за околицей.
Снег – ни душист, ни горяч,
Им, как бинтом, землю кутает
Старый глухой военврач,
Курит и крестится сутками.
Зим и войны пациент,
Греюсь за толстыми стёклами,
Всё выжидая момент –
Ночь как-то выдастся тёплою,
Запах увядшей травы
В каплях дождя померещится,
Я одиночьем совы
Выпорхну в ночь…
Станут вещими
Звук каждый, взмах тишины –
Вспомню вдруг всё, стану звонкою...
Белые вёрсты войны…
Сердце – щербатой воронкою…
2
Зима.
Снег
и сны в тесноте лабиринта.
Просроченной нитью судьбы –
полоска рассвета над дюнами Крита,
полоска прогорклой воды,
слова…
Вне – как жухлые листья
под коркою ранящих льдов.
Внутри – заплутавшие тропкою лисьей,
грызущие кольца оков.
Но есть и иные,
они – безначальны,
они ею собраны с уст
Случившегося удивительной тайной
на острове смерти.
И пусть
под утро проснётся дракон в лабиринте
усталой стесненной груди.
Ей хватит полоски заката, как бинта…
Она его станет будить
сама!
И на бой миллионный восстанет,
и строчку собой будет длить...
Она не устанет...
не бойся…
в свой танец
вплетая палящую нить.
3
Снег прилёг и тут же убегает,
Утро вытирает влажный след,
Улыбаясь: "Видишь, дорогая,
Показалось... Видишь, снега нет».
«Показалось...» – руки на коленях
Ветками сложив, смотрю в окно...
Солнце, разложив лучей поленья,
Ставит греться зимнее вино.
Догорают в розовом рассвете
Голые деревья и земля.
И летает полдня серый пепел,
И, не медля, вечер, сутки для,
Наступает – вечер декабря...
Ночь сургуч горячий льёт на веки,
Сны плывут по рекам… слышен смех –
Там деревья поднимают ветви
И, как дети, ловят тёплый снег…
4
Поутру высокое солнце
Рыжей плетью ночь полоснуло –
Жарко загорелось оконце!
Если б я спала – я б проснулась.
Если б на дворе было лето
И цветов хмельное раздолье –
Вышла бы в него неодетой,
Летом надышалась бы вдоволь.
Если б выбирала дороги
По уму – давно б заблудилась...
Утро декабря.
Я – за Богом...
В окна хлещет рыжая милость...
5
Как мы бледны, как мы малы,
А дел то сколько, Боже!
Цветок в преддверии зимы
Полёг под ветра вОжжей!
И нас устало клонит в сон
От сумрачных печалей.
Но нам нельзя! У двери – он –
Не бывшее вначале,
Что после стало адом –
тьмы,
Смертельные в гордыне.
На два делю я ныне мы,
Стопой вмерзая в стыни…
Мне так сподручней ныне, мне
ловчей, честней так, Боже...
Цветок я, брошенный зиме,
покрыт гусиной кожей.
Дрожу, шепчу: «Январь, февраль… –
Все лепестки завянут»
Апреля ветер – шут и враль –
Бесслёзно их помянет.
Не повторяясь: «Будем жить…»,
Но жизни влагой полнясь…
Цветок в руках зимы дрожит…
Та шепчет льдисто: «Полно…»
6
И по всему понятно: завтра
Сегодня началось уже.
Всё глуше катит стоны Тартар...
Лучом декабрьским в витраже
Горит начало дня, заботы.
Джокондовской улыбки свет
Игриво спрашивает: "Кто ты?»
И смотрит под ноги на снег.
И дух мой, привечая Духа,
Читает в небе облака.
Земли печальная разруха
Лежит на треснувших руках
Веков. Травинка, птица, ветка,
Поймав прохладный шёлк луча,
Играя с ним, вздыхают:
«Редки – такие утра! Вот вчера…» –
Мы вспомним ли? Неотвратима
Теней исчезновений суть.
И память шепчет: «Мимо, мимо
Иди, вчера… Не будь!.. не будь…"
7
Придумай что-то лучше февраля,
Окошек в не зашторенном халате.
Начни строку высокой нотой ля,
Заставь струну и душу в песне плакать.
Качни рукою к зимним берегам
Большое солнце – мой любимый мячик.
Я подниму такой весёлый гам,
Что ты его услышишь... Это значит –
Зима мелькнёт, как рыбка в полынье,
И март, до срока радостью разбужен,
Завалится, как старый друг, ко мне –
Бежать за зайцем солнечным по лужам...
8
Сгрудились груды будней,
Празднично встала Вечность,
Губы прильнули к трубам…
Иерихон – орешек –
Треснет по швам от звука...
Манною ищем Слова...
Песнями нам аукать
Вёсны, друг друга –
снова...
Нитью земною, грубой
В стаю себя сшиваем.
Небо – солёным пудом
Под ноги нас сшибает –
Учит летать, как Птица,
Тайною став заветной...
Что тебе, Небо, снится? –
Солнце на тонкой ветке...