Когда я уеду, случатся и новые люди,
И новые беды под небом под многоэтажным.
И то, где мы будем - наверное, всё-таки будем! -
Вдруг станет настолько ненужным, настолько неважным!
Я снова пойду, но одна, по кривому проспекту,
За пылью дорог оставляя витринную приму.
И снова в передние, мимо оконного света,
И снова бояться: а всё-таки примут ли?
Примут.
Над старыми пыльными ботами, странною верой
Беззубому ветру недолго, как прежде, смеяться.
Я всё-таки помню, что взгляд был отчаянно серым,
И не было, помню, колец на знакомых на пальцах.
Нет, будет уже не до мальчика с именем круглым,
Как "ласка", как "длань", как пустая израненность горла.
Все люди как люди. Одна я смотрю, будто кукла,
Которую ночь на распятие улиц исторгла.
Из длинных автобусов валят, и дышат уютом,
К кому-то спешат моложавые дамы за 30.
И мне тогда станет дурацких тринадцать как будто,
И снова захочется глупо и страшно влюбиться.
Ничто не порушено. Те же промозглые окна.
И мне захотелось туда, к не-качнувшейся-влево
Отчаянной жизни.
И там, под дождями промокнув,
Выкрикивать круглое имя в пустынное небо.