Мама, ну что ж, мне уже за двадцать… Еще пишу… - обжигаю глину,
Чтобы каждая девочка в восемнадцать
знала, как часто стреляют в спину
Те, кто вчера целовал запястья, клялся распятьем и группой крови,
Те, кто сквозь тернии вел до счастья,- после заставив скулить от боли.
Еще пишу...- это плохо, мама?.. Я не хочу для себя иного…
Если бы ты мне тогда сказала, как убивает и лечит слово,
Как осторожность необходима каждой, кто в ласке откроет плечи…
Если б ты знала, как я любила, то поняла б, оправдаться нечем,
Кроме стихов, что идут от сердца, тесно вплетаясь в лихие ночи…
Мне никуда от себя не деться, не разорвать свою память в клочья…
Бог ничего не дает сверх меры…
Примешь когда-нибудь мои мысли?
Каждую точку - как символ веры, каждую рифму - как пропись жизни.
Завтра другим будет чуть за двадцать... Все перепробуют: воск и глину…
Я лишь хотела, чтоб в восемнадцать девочкам реже стреляли в спину.