Как пальцы, скрюченные ветви
На клёне сохнущем торчат,
И расфасованные в сетки
Остатки семени висят.
Он гол, обветрен и обвьюжен,
Без листьев, стар и неказист,
И никому зимой не нужен,
Когда без кроны не тенист.
Ему давно запойный дворник,
Кору, втихую, обдирал,
А он, как истинный затворник,
От этих ран не умирал.
Но подлость с хитростью сильнее,
И вот стоит он, сир и наг,
И словно мраморный белеет
Посмертный клёну саркофаг.