Сначала висела слепящая зга,
И холод кадил ещё праздные ясли,
И все светляки в утомленьи погасли,
Замедлив круженье в метельных кругах...
Трубя о почти завершённом пути,
Гремя грозовым наползающим фронтом,
Зарёвом и заревом над горизонтом
Возникло и стало тревожно расти.
И вот развалилось зубчатой стеной:
Огонь ли разбужен, на палке фонарь ли,
Верблюды и всадники в масках из марли,
Делящие стужи напор жестяной.
Не вытащив звеньев из цепи минут -
Из крёстного хода в конец от начала,-
Судьба их на новое царство венчала
У райского входа в овечий закут.
Приблизились дальние эти цари
В покое смирённой гордыни безмерной
И кротко вошли поклониться пещерной
Звезде, что сияла не вне, а внутри.
Здесь каждый был встречен особым лучом.
Он в сене лежал, на ребёнка похожий,
Мерцая цыплячьей светящейся кожей
Под иродовым занесённым мечом.
И ужас алмазный проснулся в гостях,
Смутились умы: "Неужели?! Ужели?!"
Тянулись на цыпочках пальмы как ели,
Стеклянные финики грея в горстях.
Что Богу убогие эти дары
Земных звездоходцев - и миро в сосуде,
И пыльный ковчег на усталом верблюде,-
Когда в этот миг на соломенном блюде
Горящее сердце Он людям открыл?
И каждый отныне цеплялся за жизнь,
И каждый желал наглядеться без меры,
В уверенность прянув из подвига веры,
В разверстое таинство пальцы вложив.
Взметнулся хорал тишину полоснуть
Известием о новорожденном Боге,
И не было миру обратной дороги,
Но искрами в небо намеченный путь.