ты крикнешь: «мне надоело!
давай просто быть с тобой!».
опять изнывает тело,
давно перейдя на вой.
опять изнывают губы,
по-детски дрожа, скуля.
и плачут украдкой, грубо,
накрашенные глаза.
а я обниму порочно,
удушливо, как змея.
осадки труб водосточных,
плевок наркомана я.
бездушный, давно холодный.
тебе процежу: любить
нельзя. как комок дорожный,
как грязь на ботинках я.
я знаю, что кровь по венам
всё льёт и льёт горячей,
я знаю, как это больно,
но я навсегда ничей.
обшарпан, судьбой изранен.
умерший от любви.
и сердце моё – не камень,
а мясо, в котором вши
и мухи, и тараканы.
поморщенный, вне людей,
с безумными вкривь глазами,
ухмылочкой до ушей.
и я к тебе преподаю,
дань боли твоей кляня.
вот только не прошепчу я
на ухо впотьмах: «моя».
на ухо впотьмах: «родная,
всё сделаю для тебя».
я душу твою изжарю,
во лжи искупаю я.
и хочешь, опять местами
темнее, чем смерти ночь,
я буду с тобой отчаян,
несчастен с тобой?
помочь?
нет, мне помочь невозможно.
утопленника спасти
можно лишь тем, что просто
позволить ему уйти.
и я отвернусь жестоко,
сказав, что со мной нельзя.
и язву омою соком
сточного бл*ть дождя.