Сосед Вова попал в беду; у него сломана нога. В селе его все зовут Шатуном за характерную походку и за постоянные похождения в поисках спиртного. Теперь он лежит в районной больнице и проходит «все круги ада».
Когда моего мужа попросили срочно отвезти больного в больницу, мы не могли отказать. По дороге в сорок километров нам открылась ещё одна его проблема. Его били припадки. Я почти ничего о них не знала, и состояние Вовы меня шокировало, я даже получила стресс. Хорошо, что с ним поехал его брат. Сидел он позади больного и это было правильно, так как ему пришлось выполнять обязанности санитара псих-больницы или что-то в этом роде.
Что больной окажется буйным, нас не предупредили. Я только позже поняла, почему с ним хотела ехать и его престарелая мама.Но, узнав, что мест свободных не будет, она как-то легко согласилась: «А я и не хочу ехать». В машину погрузилась ещё тёща брата, но, как оказалось, к сломанной ноге родственника она отношения никакого не имела и покинула нас сразу по приезду, развеяв мои надежды по поводу помощи потерпевшему. А помощь была необходима. Мало того, что его пришлось тащить на себе, чтобы сделать снимок сломанной стопы, он страдал от приступов. Всю дорогу Вова вёл себя неспокойно, создавая угрозу выбить костылём окно или повредить управление машиной. Ещё он хватался за верх водительского кресла и мы не знали, что можно было ожидать от безумного. Временами у него шла пена изо рта, наступало удушье. Он хватался за горло или за грудь и порывался встать. Брат цепко держал его и временами даже придушивал, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. В такие минуты взгляд страдальца был страшно-бело-беспомощным. После очередного приступа он шумно дышал, я успокаивала его и просила молиться за себя. Всю дорогу сама я усиленно молилась, плохо понимая, что происходит. Мы боялись, что до больницы его не довезём.
Оказалось, дома, в селе за врачебной помощью соседи не обращались. Лишь позвонили местному фельдшеру, сообщив о переломе ноги. Медик посоветовала сразу ехать в район. Вову поили водкой, чтобы снять напряжение и боль. Вёл он себя странно. Сказали, что на улице упал на мать, чуть её не задавил, насилу выбралась из-под него, бедная. Позже она призналась моему Володе, что призывала на помощь своего умершего мужа и отца. Тогда она поняла о припадках, но никому не говорила. Не сказали и нам. В машине мы по привычке включили христианский диск с прекрасными песнями. Наверное, именно из-за этих песен всю дорогу и не кончалась череда приступов. Я читала как-то о природе эпилепсий, что бывают они разных видов. А ещё в Библии описываются случаи страшных безумств, когда душой человека завладевают бесы. Иисус Христос мог изгонять их, так как Его знали и боялись. Позже такая власть была дана и ученикам Его. Иисусу однажды бесы ответили: «Наше имя Легион». В свиней попросили послать, и много свиней тогда утонуло, спрыгнув с обрыва. Вспомнился роман «Мастер и Маргарита». Я его прочла, когда дети моего кружка театрального пожаловались мне, что не могут понять его. Библиотекарша, с которой я потом беседовала о содержании, сказала, что преподаватель литературы была в затруднительном положении, готовясь к этой теме. Я же в свете Библии всё чётко видела. Многие люди в Бога не верят. Но в романе автор ясно указал через речь Воланда, что всем заведует Бог. Поэтому и силы зла подвластны Ему. Надо только искренне обращаться за помощью...
В поликлинике мы просили по возможности быстрее оказать помощь тяжелобольному, но медперсонал не отреагировал так, как хотелось нам. Носилки нам не предоставили, и мы переживали, как будем недвижимого больного вытаскивать из машины и транспортировать дальше. Но нашему с мужем удивлению не было предела, когда мы, вернувшись к машине, увидели Вову вне её. Музыка христианская молчала и «болезный» пришёл в себя, показывая адекватность. Его взяли под руки и повели, заставляя шагать в сторону нужного кабинета. Я настаивала, чтобы его задом протащили по снегу, как на санках, до крыльца, но мужчины меня не слушали, мучили его. Вова почему-то не опирался на костыли, а наступал на сломанную ногу, каждый раз сильно ойкая. Его ругали, заставляя идти правильно. Но у него по-другому не получалось. Мой Володя успевал его "воспитывать". Видимо, пришло время рассчитываться за бездумную жизнь. Наконец всё же меня послушали, и вот уже заволокли больного в помещение. Тут мы их оставили дожидаться очереди, а сами удалились по своим делам.
Жизнь Вовы-Шатуна была удивительной. Аналогов не было в районе. Смолоду он перестал работать и посвятил себя свободной шатающейся жизни. При чём шлялся он только по своему родному селу. Мать его баба Зина, честная труженица, почему-то позволяла вести ему такой образ жизни. Часто она встречала прохожих у своего дома с вопросом, не видел ли кто её сына. Его часто видели… Обычно он сидел у магазина на корточках, спиной прижавшись к забору. Этот пост для него был самым удобным и выгодным. Ему был открыт обзор «четырёх дорог на семи ветрах». Он без зазрения совести присоединялся к выпивающим или цеплялся к кому-то. Бывал он и в гостях на дому, общался, был бит неоднократно, но занятия своего не оставлял ни зимой, ни летом, как будто жить не мог по-другому. Иногда приходилось прерывать любимое занятие. Но, как сам он говорил, у него начинались болезни (давление и так далее), и он вынужден был начинать снова пить. Всё бы ничего, но стали разрушаться «шарниры» его тазобедренные. А с этим шутить нельзя! Вова взялся за здоровье, лечился, лежал несколько раз в больницах. Нужно сказать, что облик он принимал тогда благочестивый и оформился на пенсию. В ожидании операций по внедрению в его организм инородных тел однажды он не пил целых пол-года. Мама его тогда была очень счастлива и думала, что так будет всегда, отметала наши советы обращаться к Богу. Если она вспоминала раньше о Нём, то теперь ей вовсе был не нужен. Вова показывал себя с хорошей стороны, делал дела по хозяйству, перестал таскать из дома что под руку попадёт. Раньше про него в селе рассказывали байки и посмеивались, а то и осуждённо качали головой, то теперь это всё позади. Правда, он бывает груб с нею, но это ничего. Ведь он пенсию получать стал, и теперь одевает и кормит его она уже не только на свои… Муж её умер несколько лет назад и хозяином в доме считался теперь старший сын. Есть ещё сыны и дочки, но самостоятельные. Один вот и вовсе в Братске живёт, уважаемый… Когда приезжает в гости, бывает недовольный прозябанием братьев. Муж мой как-то приглашал всех на воскресное богослужение в наш Дом Молитвы, но тётя Зина, как всегда, ответила, что не наша вера. Приезжий сын возмутился: «Какая вера у вас, мама?!» Братья все пьют, часто не просыхают, разве так жить можно? Оказывается, ещё как можно! Веру в Бога они не отвергают напрочь, но довериться Иисусу не торопятся. Возможно, играет роль мама, которая не принимает это. Соседки говорили, что она и их отговаривала ходить с нами славить Бога. Однажды сразу же после таких вот злых слов тётя Зина упала и сломала руку. В другой раз покалечила плечо, причём рассказывала, что как будто её кто-то бросил со всего размаха об землю. Кости старые долго не заживали, и мы с детьми её жалели, молились за выздоровление. Ведь хозяйство на ней, корову доить нужно. Детей, невестку просить приходится, а ведь у всех свои дела, да и, бывало, ссорились из-за её прямолинейности. Характер у неё вспыльчивый… Возможно из-за этого жена Вовы не смогла долго жить долго со свекровью и уехала с двумя детьми к своим родным. Раза два сын и дочь приезжали проведать своего папу. Про это люди в селе говорят с иронией. С приехавшими гостями Вова вышел здороваться, представился за руку с собственным подросшим сыном. Позже дети не могли уехать домой, так как «нуждающийся» папа выманил у них все деньги на спиртное. Я как-то была свидетелем разговора его с сыном возле нашего цеха, что находится рядом с полянами и лесом. Это общение проходило на природе, и сын внимательно слушал пьяные речи отца ни о чём. Больше они не приезжали.
Соседка наша бывала то слащаво-ласковой, то раздражительной, а то и разгневанно-свирепой, и тогда из соседского дома неслись ужасные крики.
К нам она всегда проявляла доброжелательность, зазывала в гости, впрочем, как все соседи. Но как-то вначале нашей семейной жизни по соседству она оклеветала моего мужа и в гости ходить к ней мне не хотелось. Разве что редкий раз по крайней необходимости, чтобы только не обидеть её… Отношения наши всегда были добрые. Мы иногда поручали присматривать за домом в наше отсутствие, и она относилась к просьбам добросовестно. В общем, с соседями мы никогда не ссорились. Только вот Вова немало куролесил, и бывали от него неприятности. В стремлении своём добыть спиртное он проявлял удивительную изобретательность. Про него говорили, что он подбирает инструменты в комплект, чтобы обменять на так необходимую ему ничтожную бражку или технический спирт. Ладно бы только у себя промышлял, а то и к нам повадился! У мужа свой столярный цех, там оборудование и инструменты. Вова был вхож туда на правах праздного соседа, да ещё и родственника (его брат был в паре с моим мужем основателем нового на селе частного предприятия). Обстановка среди рабочих была весёлая, располагающая к общению. Чаепития с шутками и разговорами о жизни зачастую затягивались, и Вове это было на руку. Позже работники недосчитывались инструмента, иногда ворачивали, но обычно, - нет. Так однажды исчез электрический лобзик, недавно с любовью подаренный моему супругу сватом. Он пытался разыскать его у продавцов зелья, но безрезультатно. Этот факт способствовал проявлению мудрости у руководителя, коим являлся мой муж, но кардинальных шагов не предпринималось, ведь это деревня, здесь все не чужие друг другу.
Вечерами летними перед сном все собирались у чьих-нибудь ворот и тепло общались. Иногда присоединялась и я, и уходить не хотелось, но я себя не баловала, дорожила временем. Меня прощали, беря во внимание кучу детей, к тому же приёмных. Дети наши всем нравились, не пакостили, были всегда мирными и часто пели песни. Я сама песни люблю, и часто мы все вместе пели на веранде, во дворе или в огороде, выполняя какую-нибудь работу. Соседки наши тоже песенные, но в последнее время уже нигде не выступают, разве что на гулянках иногда. Теперь, в холодное время года общение с соседями уменьшилось, но они прибегают часто к нам из-за каких-то дел, а то и просто посидеть. И тогда мы вспоминаем что-нибудь весёлое из нашей жизни.
Вспомнилось время, когда мы только переехали в деревню, поставили дом здесь на пустыре у перекрёстка. Соседи с нами дружили, приглашали в гости. На сорокалетнем юбилее тёти Зины было весело, гости пели и плясали. Сама хозяйка выглядела моложаво и была достаточно бойкой, подвижной. В деревенской избе было тесновато, поэтому плясали где придётся. Мой муж с тётей Зиной отплясывали лихо где-то в районе прихожей, там под их ногами была западня – крышка от подполья, она весело погромыхивала в такт музыке. Вдруг оба плясуна оказались в подполье. Это произошло во мгновение ока, танцоры изумлённо смотрели в лицо друг другу, а потом со смехом выбрались оттуда. Хорошо, что не покалечились, оказавшись на твёрдой земле приступочка; самая глубина была выкопана дальше. О приключении рассказали главе семьи, но он не поверил и стал прыгать сам, пока не провалился тоже. Муж тёти Зины был умный мужчина, по национальности мордвин, только глаз его один косил. Но мы как-то не замечали его. Он был добрый, не вредный, и хороший хозяин. Иногда, правда можно было слышать его сердитые крики: «Урода!!!» Это предназначалось как скотине, так и подраставшим мальчишкам. Это понятно; пока дети растут, с ними всего натерпишься.
Теперь соседка наша заметно сдала, болят кости, да ещё печёнка даёт о себе знать. Вот и сыны не очень-то её радуют. У среднего разрушилась семейная жизнь, и он обитается теперь в отчем доме. Бывает, несправедливо обвиняют мать в чём-нибудь, а она терпит, поплачет только.
Проходя на днях мимо, я спросила, как у Вовы дела. Лежит голубчик, мучается! Операцию ему сразу не сделали, буянил он. Так до сих пор и лежит, привязанный к кровати, растянутый, распятый, как Иисус Христос. Приходится расплачиваться за долгие годы шатания. И что ещё впереди будет, один Бог знает… Я подумала тогда, что Иисус невинный пострадал за всех, а Вова за свои грехи расплачивается.