Вот-новый январь и дорога к Рубцову,
Вот-в милый мне Емецк заснеженный путь,
Пусть мысли и чаянья вовсе не новы,
Я еду к Нему, к откровенью готовый,
Волненьем наполнив усталую грудь.
Поэта дорог не охватишь с дороги,
Певца деревень не осилишь вразгон,
Возможно, близки моей жизни итоги,
Когда заупрямятся быстрые ноги,
И мир обратится в немой полусон...
Пускай это будет, за дальним угором,
Где кони поникнут, где песен не ждут,
Но взвойте, сейчас, марши странствий, моторы,
Пустяк, что не в такт, ерунда, что с повтором,
Не властен над нами тоскливый уют!
Рубцов испытующе смотрит со стенки,
Рубцов вопрошает-а складно ль ты жил?
А что я отвечу? Что слаб был в коленках?
Мол, грязи боялся, снимал только пенки?
Любил, да не тех, кто действительно мил?
Ещё расскажу, что блуждал монотонно,
Что дни разбивал о шлагбаумы зря,
Рубцов, Вам претила зеркальность салонов?
И Вас не читали в вальяжных Сорбоннах?
Теперь же, смотрите-чтецов мощный ряд!
Над Емецком добрым звезда пронесётся,
У дома Рубцова-сплетенье ветров,
Эх, взять бы ведро, да умчаться к колодцу,
С лохматою псиной шутя побороться,
И песню допеть-у поленницы дров...
На снимке-памятник Николаю Рубцову в Емецке.