Перепутав стихи и прозу, привнося свои коррективы,
эта блажь, что сродни неврозу, неуёмна во всём, строптива,
след петляет, диктует ноты и за шиворот сыплет искры,
беззаконно присвоив льготы, интригует, играет в игры,
беззаботно в постель ложится и не спрашивает, готов ли
написать ей еще страницу по строке от услад к юдоли.
Только в жизни стихи отдельно, проза строит свои контенты,
ей до чёткости рифм нет дела, многосложны её сюжеты,
свой рисунок и свой свод правил – не спеша открывать послойно,
кто там слева, а кто там справа в человеческих вечных войнах
за возможность и обладанье, за мгновенья страстей летучих,
проходящих по самой грани, чтоб раскаяньем вечным мучить.
Это блажь – рисовать словами, всуе что не произносимо,
как рассвет на губах и amen, как принятье монашей схимы.
Слишком тонкие это струны, чтоб касаться их вольным слогом,–
лишь рождённым в молчанье трудном, самым чистым и самым строгим.