Обычно, под вечер,
от кофе и слов,
как есть человечен
от жизни основ,
от кофе — в тревоге,
от слов суеты:
седлаю дорогу,
чтоб из темноты
всё ехать и ехать
в полярной ночи
от прошлого века
к тому, где ключи
от дома живого,
сердец и замков,
и солнечной нови
и розы ветров.
Сжимаю баранку
до дрожи в руках —
мы все здесь подранки,
на всех один страх.
Всё еду и еду,
дорога черна,
по шинному следу
от тёмного сна,
от лености сердца...
Дороги мотив
звучит будто скерцо,
чтоб мне не сойти.
Всё еду и еду
из долгой зимы,
с собой в не беседах ,
оглох от вины,
до бабочек чёрных
в бессонных глазах,
но к истинным зёрнам
и чистым слезам.
По шинному следу,
дорога черна,
всё еду и еду
из тёмного сна,
а встречные слепят,
и трасса во льду...
Всё еду к рассвету,
всё еду — не жду.