В окно глядел и маялся от скуки
Полночный месяц - старый верный друг.
И я, к окну протягивая руки,
Сказал ему "давай, спускайся!" вдруг.
Я помнил Маяковского и Солнце...
Поэт велик! Поэт не опалим!..
А Месяц что? - Висит себе в оконце...
"Спускайся". - Говорю. - "Поговорим".
Но он прикрылся тучей - скромный малый!
Ущёрбный Месяц - Бог ему судья!..
Да только на душе тоскливо стало.
"Вдвоём в ночи мы, Месяц, ты да я!
Не первый год приятели мы, вроде!
Ты помнишь, как бодрились до утра?
Как мы вдвоём бледнели на восходе,
Светлел лишь свод небесного шатра..."
А ночь темнит, коварная тихоня.
Вдруг с вышины - серебряная нить,
И голос, тих - из дали заоконной:
"Чай завари. Приду поговорить".
Не чужд манер, знаком и с этикетом,
Припомнил я: светилам чай под стать...
И заходя к товарищам поэтам
Они чаи не против погонять.
Всё заварил, сижу и жду серьёзный,
В душе - пожар, сам бел как полотно...
Спускается - большой, сутулый, грозный.
В окно зашёл - удобнее в окно!
Присел за стол. Глядит на всё уныло.
Глотнул чайку... А я уж в мыслях, знать:
"Так самому возможно стать светилом,
Коль часто со светилом распивать!.."
Но он, обрушив мысль мою шальную,
Сказал мне: "Больше не зови. Прощай!
Не кстати дружбу мне иметь земную.
Не кстати заходить в тебе на чай".
Припомнил я, чтоб он не мыслил плоско:
"В сто сорок солнц закат..." Но он не мил
В ответ: "Так то - прочувствуй -Маяковский!
А как твоя фамилия? - Забыл".
До слёз обидно! Вот светило-диво!
Всю жизнь чужой ты отражаешь свет...
И потому наверно так трусливо
В друзьях разборчив, а в морали - нет!..
Ну в общем, в настроении сердитом
Он упорхнул немного погодя...
А я решил: вот стану знаменитым
И Солнце позову, а не тебя.