Время бежит неустанно вправо,
часы ссыпают секунды в угол.
Я открываю глаза, как раму, -
выгуливать кукол
Исусовых, грустных до мироточия.
Кожа натянута парашютово.
Жутко, и кажется, что источен
последний зуб — скабрезными шутками.
Санта становится ежедневным -
приходит из печки, непрезентабельным.
В такие приходы я дёргаюсь нервно
за мужниным — табельным.
И когда он несёт пургу, а с нею -
озимые выводы, что дело — к весне,
я покрываюсь инеем, а точнее, ине'ю.
Но почему-то не страшно мне.