Душа
Окутал сумрак старую планету,
зажглись все звезды, вечностью дыша...
С котомкою скитается по свету
моя неугомонная душа.
Боса, она бредет по бездорожью
под солнцем жгучим, проливным дождем.
И рвется в бой, в пути встречаясь с ложью, –
как рыцарь на коне своем лихом!
Ложится поздно, пробуждаясь рано:
она в своих желаниях вольна.
И ничего, что вся в крови и в ранах –
зато мужает, песнями сильна!
Она живет, она любовью дышит.
И память ей – как верная сестра.
И каждый шорох на земле ей ближе,
понятней и доступней, чем вчера...
Настанет день, и засияет солнце,
и весело заплещется листва.
И чуткая душа вдруг облечется
в простые задушевные слова.
И вот тогда, сжигая в прах ненастье
и с Вечностью соединяя миг,
душа споет, даруя людям счастье
страницами моих стихов и книг...
Галина Подольская. Золушка
Давно погасли угольки в печи
и бала удивительные краски...
Печальной Золушкой стою в ночи,
жду Принца из моей заветной сказки.
Да, мне сулила горький труд метла,
но сказка миру чудо подарила:
я от золы вдруг Золушкой вошла
в мир вымысла, где всех собой пленила!
Пленила всплеском детства и мечты,
как радуга цветного сновиденья.
Вдохнула откровенья красоты,
чтоб оживить прелестное мгновенье...
Потерян мой хрустальный башмачок.
А без него – не быть с тобою рядом!
Тебя ищу уже не детским взглядом,
но... не продлить волшебной сказки срок!
Элеонора Татаринцева. Судьба
Ольге Касимовой
Как бесконечно с солнцем связан дом,
Земля с ладонью, а рука с крылом,
Различных связей трудное шитье –
Все это жизнь, и в этом суть ее.
И если где-то вдруг прервется связь –
Не ниточка, судьба оборвалась.
А было так – капризная река
Теснила лед в сырые берега,
И замерзал у кромки льда буксир,
На переправу не хватало сил.
А у машин на этом берегу
Горючее кончалось на бегу.
Машины встанут (строился завод),
Связующие нити оборвет
Меж делом и людьми.
Что вспоминать
И бога, и чертей, и чью-то мать?..
Неловкие топтались мужики,
Не доверяя кротости реки
Или себе, вернее, кабы знать,
В какую яму суждено упасть!
И вышло так, что ехать надо ей
На старенькой «полуторке» своей.
Был тонок лед и круты берега,
Но руль держала женская рука
Решительно. Ее ли в том вина,
Что выпало, то и несла сама:
И тяжесть одиночества, и дочь,
И эту смертью дышащую ночь.
И понеслась… на ощупь и на страх,
Зажав всю слабость женскую в руках
Своих, как этот дряхлый руль.
О, Господи, удачу ей даруй!
И вот уже «полуторка» полна,
И вот еще страшнее тишина.
Осклабившись, трещат и бьются льды…
Далеко ли, далеко ль до беды?
До берега еще один бросок,
А берег тот отчаянно высок
И темен… Но пробились маяки
Сквозь черноту пугающей реки.
(Как дорог в этот символ огневой,
Зажженный чьей-то дружеской рукой).
Огонь горел, все ждали шофера,
Надежды вверив пламени костра.
Подбрасывая в пламя головье,
Хранили верность мужеству ее.
Три рейса, три решительных рывка
Преодолела женская рука
И пять мужчин, всю ночь держали свет,
Загадывая одоленье бед.
Как бесконечны связи на земле
Меж облаком и хлебом на столе,
Меж женщиной и ясностью огня,
И меж людьми. Дороги их храня,
Земля, да не позволь разъединить
Своих забот связующую нить!
Осень
Звездной россыпью синим вечером –
ощущенье томленья, сгорания,
и тоска по дням, мной не встреченным,
по несбывшимся лунным свиданиям...
Мотыльком в огонь – яркой осенью,
взлет – мечтой в голубое сияние!
В бархат вечера с мягкой просинью,
в распылавший зной – расставания...
Чудной россыпью ясной осенью –
все деревья в янтарном цветении.
Вихри снежные листья нежные
ледяным обжигают мгновением.
Листья желтые в хладной просини
в танце ветер закружит легкий.
Чудной россыпью поздней осенью,
горькой памятью – в грустные строки...