Фрэнсис Вебб
Фрэнсис Вебб
Мелвилл у впадины Вуд
Шторм – твоя строфа. Восемь разбитых строк.
История тянет, как на охоте,
К белеющим парусам
Страниц, напоминая, что там,
В жизни ты, китобой, игрок,
Мало что значишь, хоть семь ветров
Рвут, словно коршуны в лёте,
Имя твое на шелках голубых шатров.
Тебе навряд ли принадлежат
Буквы на сводах песчаных гротов,
Копоть наветренных крыш, чад верфей кривых.
Звонят не к тому, чтобы нас возвысить, живых.
Неправда, что воля твоя не знает пути назад,
Что парусам белизну подарила она –
Или заставила голоса мореходов
На солнечный берег прикатываться со дна.
Это мираж – то, что в лавчонку одну
Четыре века странствий и битв вмещались.
Новую Англию трудно вклеить в косой фронтон,
И кран у верфи, басня, манящий сон,
Только затем, чтоб душу держать в плену,
В ненастье мечтать о солнце. Дотла сгорел
Твой парусник. Это конец. И обручи расклепались.
Раскатились колеса, и снова ты не у дел.
Как множество троп радиальных, слова бегут
Из центра искусства. Там жарко, но это пламя
Только вспышка от древних костей и книг,
И ветер в полете шхуну уже настиг.
И мачта в сердце врежет мечту. Прочь, острова.
Сюда придет пароходик. У шустрого отпускника
Останется снимок мгновенный в картонной раме –
Портрет слепого и сгорбленного рыбака.
Восемьсот двенадцатый год. Китайский матрос
Упал на чистую палубу с горной вершины
В объятья сильных дружеских рук.
Вот правда жизни: вахта, ветра тревожный стук,
Гибели зов, натянутый трос,
Головоломки морских узлов,
Превратной судьбы личины,
Уклончивые иносказанья без слов.
Искусство и слово. Прекрасной скалы силуэт
У Бостон-Коммона. Ну, а на акре Божьем
День ото дня тесней. Ветров котлован и мель,
И мертвый хлеб рыбака за тридевятью земель,
Там, откуда уже возвращения нет.
Лишь белка, сфинкс, электрический страж
Мелькнет вдали, полумглу тревожа.
Всему конец. К вокзалу, качаясь, идет экипаж.
Но вот маяк, проснувшись, всматривается в восток.
Взгляд капитана – нож, которым свежуют туши.
Он плачет, ладони лодкой сложив.
Ты прав был, Мелвилл, все на него возложив,
Он тонок, зато не ломок. Любой бугорок
И гребень – приют для чайки, в ее крылах
Скрываются жизнь и смерть, два борца за души.
Плывут штормовые тучи и кромка волны в якорях.
Волшебным лагом ночь проверяет дно,
Твой торопливый шаг гремит по шаткому мосту,
Он вводит в нас ваше наследье, как яд игла
И гонит на волноломы. Звонят мелевые колокола.
Водовороты окольную правду твердят. Времена одно на одно
Садятся на пик ледяной.
Это мы отплываем просто
В край где ужас живет, спутник любви мировой.
(С английского)