Я так говорила ему:
- Обожди, не спеши, послушай меня, мой прославленный в битвах рыцарь, ведь ищут судьбу не в шелках, голосах и лицах, а в истинной нежности и красоте души. С тех пор, когда солнце впервые взошло над миром, с тобой мое сердце связала стальная нить. Тебя называл герцог лучшим на ста турнирах, но я не за это смогла тебя полюбить. Признаться мне стыдно, но правду как грош не скроешь, чтоб на божий свет не показывать никогда. Но сердце мое лишь тебя избрало героем и только тебе возжелало себя отдать. Так кто я такая, чтоб зову любви перечить?
И он меня слушал, скривив некрасиво рот, пока перед ним на поляне вела я речи, и нервно в руках теребил плюмажа перо. Блестели глаза его хитро, как у куницы и где-то на дне притаилась в них смерть-зима.
- А если б я вздумал теперь на тебе жениться, то что ты в приданое выделишь мне сама? Найдется ль клинок самый острый и смертоносный? Найдется ли конь, что проскачет сто лиг подряд? Луга, что под травами только и ждут покоса, рубаха из шелка, чтоб в ней совершить обряд?
И я отвечала, не в силах скрыть слезы счастья:
- В приданом моем я не хуже придворных дам. Все что пожелаешь, хоть целым, а хочешь частью, в венчания день я с любовью тебе отдам. Рубаху, что ткана руками бессмертных фейри, коня что проскачет без устали пол земли. Я в силу уз верности истово, свято верю, они мне велят всю себя с тобой разделить.
А он рассмеялся тяжелым жестоким смехом, волшебное пламя гоня от поляны прочь.
- Дары твои славны, да только одна помеха - ты троллица страшная, диаволова дочь! Что б ты не твердила, клянясь в чистоте и вере, о том что Господь наш всеблагостен и велик, я перед собой только дикого вижу зверя. Дать зеркало, чтобы в нем твой отразился лик?
Дав шпоры коню, он уехал с лесной поляны, не приняв в знак верности бронзовое кольцо. А с блеском рассветным в воде родника стеклянной на брызги разбилось другое мое лицо. Легенда твердит, что заклятье крепко от века и мало что может проклятию помешать. Лишь тролля любовь, разделенная с человеком, поможет им к Господу сделать последний шаг.
Я верила в это, в надежду на божье чудо, когда заглянула, как в омут, в любви глаза. Я знала, что с ним без сомнения стану, буду прекрасной и чистой, как ангельская слеза. Но я не нашла в чужом сердце святого клада, и лишь у меня от чего-то в груди печет. Теперь мне не надо, уже ничего не надо...
Проклятие здесь, как всегда за моим плечом.