Я знаю - я видел, хоть видеть не мог:
Голова возвратилась назад к Берлиозу,
И прекрасный, негромкий трамвайный звонок
Удалился, сменив на стихи злую прозу.
И какая-то Аннушка вновь собрала
В черепки от бутылки все капельки масла
И назад в бакалею ее отнесла,
Чтоб разжечь ту надежду, что прежде угасла.
И, болтая о том, гоБ ил теувтсещус,
Берлиоз и Бездомный подходят к киоску,
А какой-то прохожий, крутя черный ус,
Удлинняет дыханьем свою папироску.
"И к чему это все,- тихо Воланд сказал,-
Если тысяча лет москвичей не изменит?
Ну зачем затевать весь ужасный скандал,
Если мудрость мою никогда не оценят?"
Он по улице задом куда-то побрел,
Подманив воробьев к черствой корочке хлеба,
И, забыв, как он в будущем мрачен и зол,
Воспарил белым ангелом в синее небо.
8.3.93