понурую жизнь протаскаю,
в скорбливый клочок стяговав
то ломка найдет городская,
то запах некошеных трав;
отрада застанет -
сверкаю
помятой красивой фольгой
то молниней вмиг потухаю:
"за что я безнужный такой?
накой меня повествовали?"
глаза эти хмурые - никшие
угрюмость в нелепом овале,
замаянный, обессилевший
то встану с колена:
"я твердый!"
безделье безделью внимает!
довольною хитрою мордой
себя самого оправдаю
вперед зашагает беретка
табачным углем семеня
и выкрикнет рьяно и метко:
"простите меня за меня!"
и кто ж виноват -
мы такие,
какими не будем хотеть:
и шмоты на нас воровские,
и вид, что запугана смерть!
и каждый сие порицает:
"не есть я такой, мол, не есть!",
но истина всех облицает
и нас, нетаких мол, не счесть!
под всякою крышей - калека;
и снова и каждый подряд
ломает в себе человека -
то дикий, то преющий взгляд
чай кротости в нас тмутемнотно
не спутаешь,
не обознаешься
до той усмеренны, - тошнотно
на что ни попало решаемся
и я со своей неприязнею,
таких же - неохва созвездищей.
бунтарством, войною прекрасною
друг в друге дырявим убежища
и прячем себя сиротливого,
пустынность и боль безупречную,
свое непосредствие лживое
и лыбой встречаем беспечною
и в частности - все искаженные
неправильные, неуклюжие
растоптанные, прокаженные
одначе, кому - то
но, нужные