В поросшую густо герань, на полу-вдохе,
Свалился тип язвительной наружности.
Шатаясь, он бродил всё по окружности,
Ища всех муз, запрятанных в чертополохе.
И пальцем в небо тыча, гневно вопрошал,
И лик луны позеленел от междометий,
Их разговор был вовсе беспредметен,
Ни логики, ни оснований, так, скандал.
А утро, фиолетовым туманом по башке,
Отправило беднягу в лазареты,
Чтоб не повадно было петь памфлеты
На иностранном русском языке.