Февраль... Прохладно... Фонари...
Аптеки – три... Иду за чаем.
Аптекарь что–то говорит,
Меня сквозь сон, как сон, встречая.
– Нет, мне не яду, просто чай,
К примеру, с мятой и мелиссой –
Заснуть, как будто невзначай,
Проснуться: солнце тропкой лисьей
По–зимнему к норе бежит,
Хвостом полнеба красит рыжью...
Аптекарь сонно ворожит
Над пузырьками... Утро ближе...
Пост не оставят фонари.
Как одноногие солдаты,
Став взлётной полосой зари
К утру, всё помнят: жизни, даты.
Слезят желтеющей тоской,
Рассыпаны дорожкой пшённой.
Несут свечу одной рукой,
Под ноги глядя отрешенно...
2
Ты поспи… Я останусь с тобою везде:
Строчкой виршей, алеющей лентою
Высоко, ранним утром, в седой борозде...
Запрокинешь лицо: я – рассветная!
И когда ночь заплачет слезами дождей,
Утирая глаза тёмно-синие,
Расскажу тебе сказку: «Семь смелых вождей
Бороздили пески древней Сирии…»
Утешая, что лучшее – там, впереди,
Подарю свой не тонущий мячик...
Ты узнаешь меня и во сне, и среди
На меня не похожих, а значит:
Платье, шитое долгой зимой на заказ,
Будет ветер ловить тонким ситцем…
Ты уснул…?! Не иди далеко, я сейчас…
Лишь придумаю, как тебе сниться…
3
Притихла ночь на паперти окна,
В рассвет и ей, и мне остался шаг.
Лесами по ночам идёт весна.
Пути готовит огненный Варяг,
За облаком верша аршинный бег,
Летящий, тут же, в лужах, топит снег.
Пугливой мышью тишь сидит в углу,
От света юрко в норку убежит.
Наперсток надевая, свет в иглу
Продену – мысли в ткань по краю сшить.
Но рвется мысль, тугую чуя нить.
Откладываю...
Сны иду кормить
с ресниц.
Бегут лучи на мой карниз,
Ложатся сквозь окно каймой на ткань.
Бесшумность и бесшовность `иных риз,
Наполнили светлеющую рань.
Щека, как снег, спешит во сне алеть
В лучах.
А сном прошита ткань на треть...
4
Поглотивший бессонье, он плещется, как океан,
сон!
– Глубок, беспристрастен, шлифует острейшие камни
в безупречную гладкость.
Он – жизнь берегущий титан,
старый мудрый еврей, из отреза кроящий мне память.
Платья сшиты, умело! – Душе и теплей, и светлей!
Тридцать три одеянья на разные случаи жизни!
Тридцать три, но такие, что вызовут гнев королей
или зависть шутов...
На осколках зеркал, мир мне – призма!
Проходя сквозь него, преломляюсь на стайки огней –
Луч прямой, далеко от земли я – по Образу – белый!
Ну, а здесь – огоньки, чтобы кто-то стал смерти сильней,
Отогревшись улыбкой: «В руке пахнут облачным мелом!"
5
Во сне ветра я слышу…
Веря им,
Смешною пересказываю сказкой,
Как Иржи стал немножечко другим,
Луч перепутав с прядью Златовласки.
Я слышу голос трав, зверей, зарниц!
Озябшая, держу в руках мгновенья:
Они, согревшись, станут стаей птиц,
На миг мне подарив отдохновенье...
Я слышу, вижу, но..! О, горе мне:
Мечи куют! Скажу ли: просто снится?
Так душно на глубоком тёмном дне!
И... – сказка покатилась по реснице.
Я помню сон: в лесу, страшась людей,
Душа бродила – скорбная, большая!
Я вижу так, как видел иудей
В темнице, голос снов не заглушая.
6
А завтра жизни слой осядет пылью
И стёкла окон снова протирать
До скрипа под газетою, бессилья
Усталости сладчайшей.
На кровать
Стелить бельё, что пахнет талым снегом,
Ветрами... Верить сказкам за окном,
Дремать бегом, не отставая в беге
От солнца, что щёкочет окоём...
И слушать: колокольно мчится лето!
Но прежде ночь подтает под капель!
Проснуться, прикорнув на миг в рассвете,
Среди миров и песен, словно Лель.
Ну, вот и всё... почти.
Сочти за малость
Всё то, что я в ночи пережила,
Пропахшей льдом, что к двери зверем жалась,
Но жизнь из рук не выпустить смогла.
Запомню этот миг ли, позабуду? –
Я стала очень быстро забывать...
Скажу улыбкой в небо: "Здравствуй!" –
Чуду,
которому роднее не бывать.
7
Ещё немного слепоты в сей беззаветности осталось.
Мосты заснежены, пусты... Но неба утренняя алость
Блеснёт на лезвии души, что позабудет после пеной
Морскою стать! Тогда пиши о ней, другой уже, не ленно
Нетленную – на новый лад...
О сказке – ты? А я – о жизни.
Так путано и невпопад... о драгоценном атавизме.
8
Под вечер на улицу пьяно ввалилась весна,
А я растерялась – в февраль незаметно влюбилась!
Я с ним говорила, шатаясь, как призрак, без сна,
И вдруг развела на раскаянья слёзную милость…
Расплакался он, ну, и я…
как всегда, – горячей!
В меня он смотрел…
Лед казался душистым и тёплым...
Теперь мне влюбляться в весеннюю вязкость ночей?
Устала любить. Но весной – упоительно тёрпко..!
9
Февраль вернул права… Бело.
Мороз. Окно теплом забито!
Как летом огненно мело
На плечи, руки, что умыты
Морозом, тонкой белизной,
Натруженной, под стать терпенью –
Укрыты...
Радостно: со мной -
Моё спасённое именье!
Заботы, хлопоты... Порой
Тревоги, радость, вихри счастья!
Всё то, что мне не звать игрой,
Во что мне литься всем участьем!
Костьми полягу – унести
Не дам, разъять, что – неделимо!
Всё то, что мне взрастить, спасти
Собою всею, в жизнь, не мнимо!
10
От рожденья седой, коротыш... ишь, февраль!
Разозлился на глупую кошку –
Ту, которая трогала синюю даль
Мягкой лапкой, в тепле, за окошком.
Так поспешно... потешно скрывавший следы
На горбушке промёрзлой землицы,
Время вышло! Твой след – в луже талой воды…
Что тебе, уходящему, снится?
Как крепишься!.. Последним прощальным снежком
Смотришь в небо легко, удивлённо.
Запахнул свой тулупчик... идёшь босиком...
Ветром пойман врасплох – окрылённый...
– Погоди! Скоро будут дожди и лучи!
Напишу! Но куда, как случится?..
– Ты, что выжила в холод, мне вслед не кричи,
Не тревожь душу снежную, птица...
Пой о солнце, смешная синица.