Дорогой читатель! Ты спросишь: « Почему Тихий Дон?» Посмотрев этот фильм, я влюбилась в его героев. Все женщины с такой яркой судьбой, что и плачешь, и судишь, и завидуешь, и переживаешь. Ну, а Григорий Мелехов, это отдельная история. Я с семьёй жила в Коми г. Усинск. Работала в магазине в отделе “Подарки “ и все артисты, певцы не обходили мой отдел стороной. И вот приехала труппа артистов кино, где были: Рыбников с Ларионовой, сын Тихонова и Мордюковой, Рыжов и конечно Глебов. Я с цветами в первых рядах. Не знаю, как объяснить тягу к этому человеку, я думаю, он покорял как личность с сильным характером и как мужчина, умеющий любить так страстно, его взгляд приводил в дрожь не только Аксинью. Большая половина женских сердец трепетала и замирала с мыслью - и мне б такого. Но судьба улыбается не всем. Зал кинотеатра полон, на сцену выходит Пётр Глебов, на экране начало фильма “Тихий Дон” и он читает отрывок из романа. Я с замиранием ждала конца его выступления. Зал разразился аплодисментами, а я уже на сцене, дарю цветы, целую его в обе щёки и спрашиваю:”Григорий Пантелеевич, а куда ж чуб делся?” Да, девки по волоску повыдёргивали, лукаво, не отпуская меня со сцены, сказал он. Я попыталась стереть с его щёк свою губную помаду, но в просьбе, оставить её на память, не могла отказать. На другой день утром я открывала магазин и он подошёл с цветами, а покупатели, ожидавшие открытия магазина, с завистью смотрели на меня. Мы прошли в мой кабинет и долго говорили о многом, в том числе и о “Тихом Доне”. Залёг мне в душу этот фильм и Григорий. Всегда завидовала Аксиньи. За всю жизнь за горькую отлюблю, а там… И отлюбила, ох и отлюбила. Редкая женщина так счастлива по-бабьи. С таким мужиком всё нипочём, лишь бы с любимым, всё равно где, только рядом. Были бы все женщины так любимы, а мужчины такими, как Гришка Мелехов, на земле давно наступил бы рай. Любви вам всем от всей души желаю, любите и будьте любимыми. А теперь, садитесь удобнее и за роман в стихах. Я с нетерпением буду ждать ваших отзывов, звоните. Мой телефон в Испании.8.1034.639949408. Любовь Кулакова.
По этому роману давно поставлен фильм
Рассказ о том, как Гришка Аксиньей был
И он любил так страстно, до судорог в ногах
Спешил к ней на свиданье пешком и на конях.
ТАМ У ДОНА РЕКИ
Подошла Аксинья к Дону за водой,
Подогнал Григорий коня на водопой.
И казак подумал: “Жаль, что не моя,
У неё на хуторе есть уже семья”
Но глаза искрятся и душа поёт,
Конь под ним играет и копытом бьёт,
А вода из вёдер плещется наземь.
Отпусти, Григорий, ты сдурел совсем!
А как кто увидит и молва пойдёт?
Я жена чужая, хутор не поймёт.
Ты ещё полюбишь, ну зачем тебе
Боль моя и слёзы в молодой судьбе?
Помолчи Аксинья, выслушай меня,
Мне другой не надо, я люблю тебя.
Приходи сегодня, буду очень ждать,
Ты ведь тоже любишь, для чего скрывать?
И в душе Аксиньи помутился свет:
Вдруг Степан узнает, нет, Григорий, нет!
Уступи дорогу, надобно идтить.
Мне, казак, уж поздно молодых любит.
Не дури, Аксинья, возраст ни при чём,
Кровь играет в жилах, жизня бьёт ключом!
Поживём сегодня, завтра, что даст Бог.
Ты не виновата, что Степан не смог…
Мелеховы утром поехали косить,
Попросили Ксению немного подсобить
И никто не думал, и никто не знал,
Как Григорий долго этой встречи ждал
Солнце беспощадно степь в обед палит.
Губы пересохли, захотелось пить.
Напилась Аксинья, прилегла в тенёк,
На лицо набросила головной платок.
Гришка косу бросил, случай- то какой!
Ты чего? Напиться и побыть с тобой!
Отпусти Григорий, или закричу!
Помалкивай, Аксинья, я ведь не шучу.
Волос дурнопьяном пахнет у тебя.
Как живёшь, любимая, с мужем, не любя?
Раздели со мною во степи постель,
Моя сладка ягода и душистый хмель…
Покосили. Ужинать собралась семья:
“Гриш, ты чего ненастный?”- спросила Дарья.
Да спину что - то ломит, видимо к дождю,
Пойду пройдусь, а в мыслях:- Аксинью подожду.
Вся семья заснула, лишь Григорий ждёт,
Сможет ли Аксинья,- да вот она идёт!
На руках любимая и поёт душа.
Отпусти, чего уж, я сама пришла.
Знает только степь одна, седой ковыль,
Как казак казачку горячо любил,
Как они просили зорьку подождать,
Чтоб успеть вернуться и хоть чуть поспать.
Сенокос закончен, возвратились в дом.
Зашёл отец Григория в магазин за углом.
Говорят, собрался сына ты женить?
Не забудь на свадьбу хутор пригласить.
О какой женитьбе ты гутаришь вдруг?
Так по всему хутору разлетелся слух.
Будто бы Астахову Ксению берёшь.
От живого мужа.” Ты чего плетёшь?”
Батя у Григория строгий был мужик,
Баловать жену, детей сроду не привык.
Все в семье решения принимал он сам,
Если что не по его, сразу по мордам!
По двору Аксинья ходит не спеша.
От любви того гляди выскочит душа.
А отец Григория налетел, как смерч,
С бранными словами, защищая честь.
-Не успел Степанов след ещё остыть,
Ты уж хвост задрала и давай блудить.
Совести, Аксинья, нет в твоих глазах,
Чтоб не видел я тебя на моих базах.
А ты кто мне, свёкор, аль отец родной?
Убирайся к чёрту, культяпый и хромой.
И как крех не бейся, не мечи лучи,
Свою толстозадую лучше поучи.
Хочешь атаману написать? Пиши!
Гришку я не выброшу из своей души.
Что хочу, то сделаю, никому не дам,
За всю жизнь за горькую отлюблю, а там…
Пантелей Прокофьич в гневе и во зле
Налетел на Гришку с палкою в руке:
Не погань соседу, не срами отца;
Перестаньте, батя, я не дам драться.
Запорю на сходе и спущу с крыльца,
Чтобы знал, сын сучий, как срамить отца.
Оженить немедля, вот тебе весь сказ,
И не пререкайся, это мой приказ!
Девять дней осталось и Степан придёт.
Чего делать будем, страх аль не берёт?
Мне чего бояться, ты жена, ты бойсь.
Тут другая штука, каб не быть нам врозь.
Оженить надумал, Ксюш, меня отец,
Уж нашёл с кем стану скоро под венец.
Как зовут невесту, с хутора, аль нет?
Вроде как Наталья, да не в ней мой свет.
Девка Коршунова, Гриша, хороша,
Нынче выходила из церкви не спеша.
За голенище красоту мне её не класть,
На тебе б женился и пожил бы всласть.
Гришенька, родимый, а давай уйдём!
Брошу всё: дом, мужа, лишь бы жить вдвоём.
У меня есть дядя, он нам подсобит,
Ну, скажи хоть слово, ведь душа болит!
Дура, ты, Аксинья, ну куда идтить?
Без хозяйства и земли не могу я жить.
Да к тому ж и в армию скоро призовут,
Нет, оставим всё, как есть, пусть часы идут.
Возвратились в хутор с ученья казаки,
Бабы об заборы чешут языки.
Ну, держись, Аксинья, даст тебе Степан,
Будешь знать, как шляться и чинить обман.
Отворились двери и Степан вошёл,
Бледную в испуге он жену нашёл.
Расскажи, зазноба, как меня ждала,
Берегла честь мужа и свою блюла?
Да, я виновата, если хочешь, бей,
Я и не скрывала чувства от людей.
Ты любить не можешь так, как он любил,
Все во мне желания ты давно убил.
Собери еды на стол, хочется пожрать,
Ты не смей садиться, стоя будешь ждать.
Не закончив с миски молоко хлебать,
В грудь её ударил и остался ждать.
Ждал, когда Аксинья выскочит во двор,
Показать хотел Степан всем её позор.
Бил жену ногами, хутор чтоб видал,
Как с себя измены он позор снимал.
Мелеховы братья чистили коней,
Аксиньи крик услышали и на помощь к ней.
Завязалась драка между двух мужчин,
Ведь в любви нет звания и не важен чин.
Третий поневоле в потасовку встрял,
Он всего лишь брату, Гришке, помогал.
Хорошо вмешался начальник хуторской,
Пригрозил управой и закончил бой.
А с тобой, Григорий, ещё поговорим,
Я тебе втолкую, кто кому любим.
Ты Степан подальше обходи наш дом.
Нешто и тебя мы не подстережем?
От Степана в тайне через огород
Шла Аксинья к яру, где любимый ждёт,
Где подсолнух жёлтый голову склонил,
Где Григорий Ксению последний раз любил.
Ты чего угрюмая, Ксюш, что за беда?
Аль не догадался, посмотри сюда.
Кофту расстегнула: - каждый вечер бьёт,
До смерти изводит, жизни не даёт.
Ты хороший тоже, плюнул и в кусты.
Аль не виновата, Ксюш, со мной и ты?
Давай любовь закончим, чтоб не переживать.
Надо как- то дале будет проживать.
Как же так?- и слёзы градом полились.
Я не набиваюсь, Гриш, ты не боись.
Гордою походкой зашагала прочь,
С той минуты в жизни наступила ночь.
В доме Коршуновых сваты собрались,
За столом уселись, беседы повелись.
В вашем доме девка, а у нас казак,
Может, породнимся, так, или не так?
Да кабы и рано цвет лазорев рвать,
Не перестарела, не о чем страдать.
Может вы хотите барина для ней?
Ну, тогда простите, мы не тех кровей.
Парень, он, как старец, просит, где хотит,
Если тут откажут, рядом постучит.
Эта не захочет быть его женой-
Будет звать, другую, покуда холостой.
Тут вступилась сватья: ”Ну чего там ждать”
Наступило время, надо отдавать.
Аль мы лиходеи для своих детей?
Покажите лучше свой товар скорей.
Наталья, выйди, пусть посмотрят на тебя.
Невеста вышла, шаль руками теребя.
Цветок лазоревый, ну как тут возразить.
Играет молодость и хочется любить.
Просватали Наталью и свадьба отшумела.
Она ошиблась, думая, что мужа заимела.
А в Гришкиной душе другая боль жила,
Точила его сердце и жилы в нём рвала.
Нежилась в постели Наталья, а свекровь
Шептала: ”Cлава Богу, слава вновь и вновь
За то, что он сноху такую подарил”
Не зная, что Григорий Наталью не любил.
Пантелей Прокофьич работы всем раздал
Петра с женою Дарьей на мельницу послал,
А Гришке было велено вспахать под зиму луг,
Чтоб не загнал коней и не испортит плуг.
Наталья с Гришкою поехали пахать.
Устала, молодая, легла в телегу спать.
Григорий затушил костёр и самокрут.
Наталью жаль. В душе мороз и ноги не идут.
Далёкая Наталья, ты, как вон та звезда.
Тебя я не люблю, и будет так всегда.
На сердце пустота, вон, как в степи зараз.
Не будет ни любви, ни радости у нас.
За ужином все молча сидели за столом.
Один отец не выдержал и стукнул кулаком:
Наталья уходить собралася от нас,
Не будешь жить с женою, иди из моих глаз.
А не в обиду, батя, но я вам так скажу:
Я не хулю Наталью и вовсе не сужу.
Не по своей по воле женился я на ней.
То вы меня женили, послушали людей.
А и уйду. Иди, куда глаза глядят:
Во всей этой истории один ты виноват.
Тулуп на плечи бросил и шапку набекрень,
Открыл со злостью двери и вышел за плетень.
Наталья с криком:”Гриша, вернись, любовь моя!”
Да пропади ты пропадом, разнелюбая.
У друга попросился на ночь заночевать,
Чтобы найти решение, как дальше проживать.
И решил Григорий в батраки пойти,
Думал, что так можно счастие найти.
Заберу Аксинью, и уйдём вдвоём.
Пропади всё пропадом и гори огнём.
Вечером к Аксинье соседка постучала.
Кто бы это мог, я никого не ждала.
Шаль на плечи бросила, вышла за порог
Ксюша, я от Гриши, он придти не смог.
Просит, чтоб ты вышла к магазину в ночь
Он надумал с хутора уйти с тобою прочь.
Ой, да что же, как же я, ладно я приду.
Только осторожно не накличь беду.
Вошла Аксинья в дом, Степан спросил: ”Кто там?”
Да соседка, с просьбой, по - бабьим, по делам.
Просила, чтоб я юбку скроила ей на днях,
А матерьял забыла, наверно впопыхах.
А ты куда уходишь, опять всю ночь играть?
Ну ладно, будет, слышали, не жди, ложися спать.
Ну, ну, вот шить закончу, тогда и спать пойду.
Степан, когда ты бросишь всю эту ерунду?
Надел тулуп и шапку, в сенях захлопнув дверь,
Степан ушёл, Аксинья металась, словно тень.
Шаль на пол расстелила, собрала барахло,
И лампу погасила, чтоб не было светло.
За угол магазина, превозмогая страх,
Аксинья добежала, держась рукой за пах.
Откуда взялись боли, она не поняла,
Одно в груди стучало,- я этот день ждала.
Григорий узелок из рук Аксиньи взял.
Родная, как же долго я этой встречи ждал!
А ты и не спросила, куда тебя веду.
Может до того яру, убью, а сам уйду?
А мне, Гриш, всё равно, куда ты поведёшь.
Уж доигралась я, назад не повернёшь.
Нет страха у меня, одна любовь к тебе,
Как бурелом промчался ты по моей судьбе.
Степан вернулся и нашёл сундук пустым.
Судьба жестоко поступила нынче с ним.
Одежду от Аксиньи всю шашкой изрубил,
Но как бы не злился, остался один.
Аксинья с Гришкою в работниках живёт,
Не знает, как сказать - ребёнка она ждёт.
Лишь спросил Григорий: “Степанов, или мой?”
Как ты мог подумать, конечно, Гриша, твой.
Сын хозяина, Евгений, молод был,
Справной юбки ни одной не пропустил.
А Аксинья, баба ладная, в соку
Не доступна, хоть повесься на суку.
Он зашёл без стука, сел и закурил,
Нога на ногу развязно положил.
Гладила Аксинья, кофту с плеч сняла.
Кроме мужа никого нынче не ждала.
Гришка занят был, записку он читал
От Натальи, что гонец ему отдал.
Гриша, подскажи, как дальше проживать?
И могу ли я надеяться и ждать?
В дом зашёл взять карандаш и обомлел:
Почему сын генерала здесь сидел?
А Евгений по-хозяйски, молча встал,
Тихо вышел, даже слова не сказал.
Что он делал и зачем сюда пришёл?
Я не знаю, Гриш, он сам сюда зашёл
Сел вот так, смотри, коленка острая
Думал, что позарюсь и растаю я.
Написал Натальи кратенький ответ:
“Проживай, как знаешь, мой тебе совет”
И Наталья с горя косу отыскала,
Шею повредила, кособочить стала.
У Аксиньи к Спасу родилась девчушка
Похожа на Гришку, назвали Танюшка.
Слабенькой родилась, много раз хворала,
Что с ребёнком делать, Ксения не знала.
В обед Григорий люльку с дочкою качал,
Открылась дверь, вошёл отец, не постучал.
Очистил валенки, одежду с себя снял,
Детей от Гришки он увидать не мечтал.
Казак? Нет, девка, но хорошенькая, бать,
Писанная Гриша, ну ни дать, ни взять.
Аксинья стол накрыла от сердца отлегло.
Не стану есть, спешу, пока ещё светло.
Привёз тебе, Гриш, справу, завтра выступать.
Всё приготовь заранее, чтоб утром не искать.
Пойдём, меня проводишь, хочу поговорить.
Так, значит, нет желания с Натальей снова жить?
На эту тему, батя, давно отговорили.
Нет к старому возврата, всё уже забыли.
Сын, а ты уверен, что своё растишь?
Чего ты, батя, хочешь, и воду что мутишь?
И чьё бы не было дитё, я не брошу, нет
Она не виновата, что родилась на свет.
С Натальей жить не буду, давно тебе сказал.
Езжай, отец, потише, чтоб лошадь не загнал.
Григория на службу Аксинья провожала,
Шла, плача за конём, дочь на руках держала.
Прощай любимая моя, надо поспешать.
Танюшку береги, мне батю догонять.
Дверь открылась и вошла, та, кого не ждала.
Дай воды, Аксинья, очень я устала.
Возверни мне мужа, ты мне жизнь сломила,
Видишь я какая, ничего не мило.
Мужа тебе, мужа, у кого ты просишь
У дитя отца отнять ты наверно хочешь?
С Гришкою мы жили, ты ведь это знала.
И зачем шла замуж, я своё забрала!
Кроме Гришки у меня нет другого мужа.
Ты ему такая разве будешь нужна?
От тебя здоровой он ко мне пришёл,
Видно, счастья он с тобой так и не нашёл.
Шла и понимала, что не возвратится,
Улетело счастье, как из рук синица.
Ну, а если знала, то зачем явилась?
Камень отпихнула и воды напилась.
Видно, счастье то оно, скользкая игрушка:
Вскоре у Аксиньи умерла Танюшка.
Горе навалилось ношею на плечи,
Плакала и ждала с мужем она встречи.
Возвратился с фронта сын - чадо генерала
Ты посмотри, Евгений, что с Аксиньей стало.
Дочь похоронила, днём и ночью плачет.
Для нее ребёнок, видно много значит.
Прилегла на койку, не сняла одежду,
На спокойный, крепкий сон, потеряв надежду.
В двери стук раздался. Я сейчас открою,
Только горькую слезу со щеки умою.
На кровать Евгений сел с Аксиньей рядом:
Милая, не бойся, мы с тобой поладим.
Ты ещё красива, жизнь к тебе вернётся,
Будут дети у тебя и счастье улыбнётся.
Сам, как бы жалея, заключил в объятья,
Руки поневоле тянутся под платье.
От тоски по мужу и потери дочки
Всё внутри взорвалось и дошло до точки…
В доме генерала Аксинья проживала,
Горничной работала, и беды не знала.
Конюх на конюшне двести грамм пропустит,
Наблюдать Аксиньин блуд сроду не упустит.
И когда с ученья Гришка возвернулся,
Заскочил в конюшню, Сашка улыбнулся.
Ну, здоров, Григорий, выпьем, понемножку?
Ты мне лучше расскажи вон про то окошко.
Да у нас всё ладно, Гриш, ты не волнуйся,
Все здоровы, живы, Евгений наш вернулся.
Ну а что Аксинья, дочку схоронила.
Поначалу плакала, а потом остыла.
Да я не про это, ты не претворяйся
Н а лице написано, как тут ни старайся.
Ты пригрел гадюку, очень мне обидно,
С барином слыгалась, чёртова ехидна.
Ну, Сашок, спасибо, можешь спать ложиться.
Нет, я пить не буду, чтобы не сбеситься.
Постучу в окошко, посмотрю, как встретит,
Спит давно, наверно, огонёк не светит.
Подошёл к окошку, постучал легонько.
Вздрогнула Аксинья, поднялась тихонько.
Шторку приоткрыла, глухо застонала-
В нём она Григория сразу распознала.
Дрожь прошла по телу, всё заколотилось,
Дверь как бы сама собой тихо отворилась.
Заходи, любимый, наконец, дождалась!
Сколько времени с тобой я не целовалась!
Погоди, Аксинья, я устал с дороги,
Разболелася спина, разгуделись ноги.
Гриша, а давай, родной, я тебя разую.
Я так сильно по тебе, сокол мой тоскую.
Сапоги с него сняла, обхватила ноги,
Вся обмякла, затряслась осиной у дороги.
Ну чего теперь кричать, всё сама решила,
И любовь к тебе, Аксинья, у меня остыла.
Утром генеральский сын вздумал прокатиться,
Ну, а конюх в это время уж успел напиться.
А дозвольте прокатить мне вас с ветерочком?
Заодно расскажете про жену и дочку.
Ну, а что, давай, садись, прокати, как прежде.
Что я вижу, ордена на твоей одежде?
Да был ранен, воевал, надо подлечиться,
Дни считал, когда смогу к Аксиньи возвратиться.
Гришка графа укатил подальше от имения.
Как с ним дальше поступить, имел своё он мнение.
Коня остановил, Евгению сказал:
-Ну, ваше благородие, теперь я всё узнал.
Да ты что, холоп, совсем сошёл с ума?
По тебе давно уже соскучилась тюрьма.
Не посмотрю, что грудь вся в орденах.
Сгоню всю спесь с тебя, каналья, в один мах.
Гришка кнут над головой барина его занёс
И давай хлестать Евгения до слёз.
Это за Аксинью, два, раза за меня.
И снова за Аксинью, в душе её любя.
Вернулся в дом один, в душе бурлит вулкан
Как дальше жить, за что такой обман?
Нагайкой отстегал Аксинью по лицу.
Сказал: “Ну, ты и сука. ” Ушёл на улицу.
Аксинья следом шла, просила: “Гриш, прости
Нечистый подстерёг, хотел с ума свести.
Я схоронила дочь, и ты на фронте был.
Ни строчки не писал, решила, разлюбил”
Григорий быстро шёл, Аксинья поняла,
Что яблоня её уж видно отцвела.
Позволила ветрам-кочевникам напасть,
Осыпать все цветы и насмеяться всласть.
Вернулся Гришка в дом, Наталья поднялась:
-Ну, наконец, я мужа родного дождалась!
Горячими руками повисла на плечах
И навернулись слёзы в её больших глазах.
Мелеховы, наконец, собрались семьёй.
Зажила Наталья за мужниной спиной,
А тут Бог дал детишек, да сразу аж двоих.
Дед с бабкою гордились от радости за них.
Аксинья из поместья на хутор возвернулась,
Вошла в свой дом и тихо сквозь слёзы улыбнулась.
На Гришкин дом смотрела, не отводя глаза,
И по щекам катилась горючая слеза.
И снова те мостки, и он коня поит,
Вернуться бы назад да сердце не велит.
Аксинья, дорогая, ужели это ты?
А я смотрю и вижу знакомые черты.
Да, Гриша, это я, а как же ты живёшь?
Я вижу каждый день, как по двору идёшь.
А разве всё закончилось и больше не придёт?
Гриш, дерево оно один раз в год цветёт.
Ты думаешь и наше с тобой, Ксюш, отцвело?
Аль нет? Ужели помнишь? Всё было так давно
А я, Ксюш, как сегодня гляжу в твои глаза,
И ничего поделать с собой уже нельзя.
Уж и дети у меня, и седой наполовину
Не могу тебя забыть и люблю тебя доныне,
И подсолнух жёлтый тот, где мы целовались,
И в степи ковыль седой, в котором миловались.
Гриша, я пойду, мне надобно идтить
Негоже, чтоб народ стал заново судить
Коромысло на плечи с водою подняла;
-Теперь я знаю точно, любовь не умерла.
Ходила Дарья ночью по своему двору.
Подумала Аксинья;” Cпрошу, не то умру.”
Позвала: ” Даш, ты можешь подойтить?
Хочу кольцо тебе на память подарить”
А в честь чего, Аксинья? - Даш, золото, бери…
И что взамен, да не стесняйся, говори
Покличь мне Гришку.- Что, по новой началось?
А что мне в этой жизни, уж видно так пришлось.
Всю ночь бродили по степи и мяли траву,
Им всё равно, какую хутор пустит о них славу
Жить друг без друга нет уж больше сил.
Она его любила, и Гришка ею жил.
Кобель ты не наедный, ты мучить перестанешь?
Когда уже к одному берегу пристанешь?
Ну, трошки виноват, Наталья, пред тобой.
Не я один, война и жизнь вдвоём со мной.
Да не вини войну Гриш, она тут ни причём.
Блуд видно из тебя не вырубить мечом.
Аксинья вновь с тобой ужели не набегалась?
Жаль, что я тогда до смерти не зарезалась.
Наталья со свекровью пололи огород.
На небе тучи чёрные, и дождь вот- вот пойдёт.
Сноха не собиралась мамаше говорить
О том, что муж гуляет и как душа болит.
Ты что молчишь, Наталья, не поднимая глаз
Аль с Гришкою опять не ладится у вас?
Да он, маманя, снова с Аксиньею живёт.
Откуда ты узнал?- Молва давно идёт.
И что ты будешь делать, надумала чего?
Рожать не буду боле, мамаша, от него.
Всю душу он мне вынул, и нет уж боле сил,
Пусть Бог его накажет за то, что натворил.
Твой свёкор Пантелей не лучшей славы был,
Мерзавец и кобель не из-последних слыл.
Я поначалу думала, что не смогу терпеть
Потом на всё иначе решила посмотреть.
Какая вы, маманя, а я вот не могу,
Такую жизнь не пожелаешь и врагу.
Боже, он всю кровушку уж выпил из меня.
Так покарай его, прошу, Господи тебя!
Сверкнула молния тот час, и разразился гром
Наталья встала во весь рост под проливным дождём.
Молила Бога, чтобы он Гришку наказал,
А дождь по её телу обмякшему хлестал.
Кому желаешь смерти, отцу своих детей?
Проси, Наташка Бога, оземь поклоны бей
Проси, чтоб не услышал молитву он твою,
Скажи, что виновата, не знаю, что творю.
Сестра Григория одна с детишками была.
Мать возвратилась с улицы: ”Наталья где, ушла?”
Давно ушла, ещё с утра, собрала узелок.
Беда, ох и беда, видать, явилась на порог.
Наталья чуть живая к ступенькам подошла
Открыла еле дверь, с трудом в неё вошла.
Маманя, не шумите, устала очень я.
Что ж ты с собою сделала, голубушка моя?
Чего стоишь, Дуняшка, давай стели постель.
Маманя, что похуже. Молчи, молчи теперь.
И тут явился свёкор, тулуп и шапку снял,
Взглянул на дочку строго и ей вопрос задал.
Чего ещё случилось? Наталья, плохо ей
Она, бать помирает, маманя в спальне с ней.
Ты что ж это наделала и кто тебе велел?
Куда ты, чёрт бестыжий, совсем уже сдурел?
Готовь коней скорее, за фельдшером езжай.
Ну, что ты возишься как жук, скорее поспешай.
Наташка помирает, сменилась вся с лица.
Тебя ещё не слышали, туда же, на отца.
Маманя, я прошу вас, оденьте юбку ту
Зелёную, что Гриша любил, когда помру.
Ты Дарья говорила, что первая уйдёшь.
Да, Видно, я с начала, ты ещё поживёшь.
Дуняш, зови детишек, хочу на них взглянуть,
Побыть немного с ними и к сердцу их прильнуть.
Мишутка точный Гриша, лишь сердцем помягчей.
И покатились слёзы с погаснувших очей.
Пока за фельдшером собрался Пантелей
Наталья умерла. Уж не поможешь ей.
Ушла вот также тихо, как тихо и жила,
Любовь свою к Григорию с собою унесла.
Собрался хутор весь Наталью хоронить,
Горели свечи, ладан пах и всё, как должно быть.
Григорий мчался так, что конь под ним дрожал,
Он всё предвидеть мог, но этого не ждал.
К ступенькам подошёл, фуражку снял и с глаз
Скупая, горькая слеза мужская полилась.
Отец обнял его: ”Cынок, не сберегли,
Бог видит, мы Наталью любили, как могли”
А Дарья, старшая сноха, супружница Петра
Не пропускала мужиков, мела как сор метла.
Спала со всеми Дарья, заразу подхватила
И закончить жизнь на дне реки решила.
Дуняшка с Дарьей и соседкою купаться собрались.
Надела Дарья нижнее, что вышила надысь.
Куда вас лихоманка, девчата понесла?
Да мы с Дуняшкой вместе, как в лодке два весла.
Мы только искупаться и возвратимся враз.
Мамань, вы ради Бога, не гневайтесь на нас.
Какое там купанье, холодная вода!
И, правда; в доме девки,- извечная беда.
Сняла одежду Дарья, лишь нижнее осталось
Ах, если б не зараза, я б с жизнью не рассталась.
А так, вздохни последний раз, на небо посмотри-
Никто не знает в этот час, что у тебя внутри.
Прощай, Дуняха,- раздался крик эхом по реке
И уходя на дно, держала крест в руке.
Дуняшка поняла, что Дарья утонула
Надела юбку и на хутор пулею метнула.
Четвёртый гроб уже несут из Мелехова дома.
Петро, Наталья, батя,- и вновь раскаты грома.
Принесла теперь печаль и горе Дарья всем
Оставила семью она и мир сей насовсем.
А Гришка и у красных был, и у белых был
То одним служил, то другим служил.
А теперь куда голову склонить
Чтоб не потерять, и как дальше жить.
Жизнь сложилась так, что надобно бежать.
Надумал всё же Гришка с собой Аксинью взять.
На кой она тебе сдалась и коням тяжело?
Ты, Прохор, помолчи, возьму ведь всё одно.
В то время тиф жестокий под корень всех косил,
Случилось так, что он Аксинью навестил.
Везти её с собой нельзя было никак.
Пришлось оставить Гришке её в чужих руках.
Друзья собрали деньги хозяйке за догляд,
Аксинью бьёт озноб, на ней одежды в ряд,
Прости меня, родная, но мне пора идти.
Необходимо службу солдатскую нести.
Весна постучалась и в хутор Татарский.
Вернулась Аксинья, но вид был не барский.
Тиф измотал так, что не было сил
Здоровье, конечно, он ей подкосил
Новость о том, что Аксинья вернулась
В дом Мелехов, словно искра прометнулась.
И Гришкина мать, шаль, набросив на плечи
В Аксиньину дверь постучала под вечер.
Долго ж, соседушка, ты пропадала
Чего ты так смотришь, или не признала?
Сын мой здоров и когда возвернётся?
Да вы не печалуйтесь, Гриша найдётся.
Такого, как он, хворь не одолеет.
Жизнь его бьёт и немного жалеет.
Такие, как он, не должны умирать
Он крепкий и вы перестаньте страдать.
Тем временем к Дуняшке Кошевой ходил,
Тот самый Михаил, что их Петра убил.
Не может запретить душе никто любить,
Пришла благословения у матери просить.
Мамань, благословите вы с Михаилом нас.
На хуторе смеются: “Аль он батрак у вас?”
Ты что совсем сдурела! Нет, не благословлю.
А что ж теперь мне делать, ведь я его люблю?
Не отдадите миром, сама уйду зараз.
Куда же я с детишками, ведь ты одна у нас?
Твой брат, Григорий служит, а я уже стара.
Да, видно, уступить пришла моя пора.
Благословив Дуняшку, свой узел собрала
Детишки на тебе, Дунь, домашние дела.
Я загостилась тут, пора и на покой.
Жаль не увижу Гришу, сынок родимый мой….
Дуняшка с Михаилом осталась в доме жить.
Детей оберегала, налаживала быт.
А Михаил в начальниках на хуторе ходил,
Совета хуторского он председатель был.
Григорий возвернулся, сестрёнка была рада.
Он для неё остался последняя отрада.
Родная кровь, братишка, нет ближе человека.
Без малого знакомы они уж четверть века.
Дуняшка на пороге дождалась Михаила
И радостную новость она ему открыла:
Миш, Гриша воротился! Ну, с радостью тебя
Обнял жену за плечи, поцеловал любя.
С приездом. Благодарствую. Теперь ты мой свояк,
Не ожидал такого, скажу тебе, никак.
А жизнь, она, Григорий, своим руслом течёт
И каждого из нас в ней свой поток несёт.
Кабанчика зарезал хозяин Михаил
Но знали все, что Гришку он страшно не любил.
Садись, свояк, отведай стряпню своей сестры
И заодно расскажешь, откель явился ты.
От белых, аль от красных, с кем был последний раз?
Теперьча с этим строго на хуторе у нас,
И надобно немедля тебе стать на учет.
Сам миром не пойдёшь, конвой тебя сведёт.
Да погоди, дай трошки с детишками побыть.
Дня два и сам пойду, тому уж так и быть.
Э нет, я не хочу, Гриш, заботы никакой
С тобою мы враги, вот так, свояк ты мой.
Какой же сволочной ты нынче, Михаил!
А ты не сволочи, красноармейцев сколько порубил?
Я что - то не напомнил, как ты Петра убил.
Ты, думаешь, не помню? Да нет, я не забыл.
Их разговор не клеился, да это не возможно
Уж слишком Михаил был настроен осторожно.
Григорий не привык раскланиваться низко
Поднялся и ушёл в дом, что стоял так близко.
В окошко постучал, как раньше, осторожно
Его всегда там ждут, иначе невозможно.
Аксинья стук услышала и створки распахнула,
Обняла любимого, к груди его прильнула.
Гриша, ты надолго? Да ты совсем седой.
А каким был парнем красивым, дорогой.
Да мне вот так и надо, чтоб лучше жизнь ценил
Чтоб делал всё по совести и Бога не гневил.
В дверь постучала Дуня:- Гриш, убегай зараз.
Братишка уходи, в дому конвой у нас.
Спасибо милая сестра, иди домой,
Чтобы они не поняли, что виделись с тобой.
Аксинья, собери мне чего-нибудь с собой.
Я скоро объявлюсь, сигнал услышишь мой
А если спросят: “ Где?” Ушёл я в Вёшки,
Скажи, что был недолго, всего лишь трошки.
Но не успел Григорий за хутор отойти,
Уже конвой из всадников стал на его пути
Ты кто таков, ответь нам и держишь путь куда?
И понял тогда Гришка, что вновь пришла беда.
С конвоем трудно спорить, себе лишь навредить.
Григорий понимал, что лучше их не злить.
Не зная ничего, куда его ведут,
Не представлял, какой расправе предадут.
Расправы не было, он в банде анархистов,
Побыл недолго он в кругу этих артистов.
Сел в лодку, захватил с собой ружьё
Живите тихо, братцы, всё это не моё.
И вновь к Аксинье, а куда ещё идти?
Видимо всю жизнь ему сей крест нести.
Пойдёшь со мной, родная? А как бы думал ты?
Ведь мы с тобою с одного дерева листы.
Детишек, Ксюша, мы попозже заберём.
Пока что налегке вдвоём с тобой пойдём.
Вот этой тропкой, Ксюша, уже мы, проходили,
Был больше узелок, и мы моложе были.
Поторопись, Аксинья, нам бы поскорей
Выбраться за хутор, сесть бы на коней
И уехать с глаз долой, всё начать с нуля
Позабыть о прошлом, жизню не хуля.
Так бы и случилось, если б не разъезд
Ездоков увидел и наперерез
Наклонись, Аксинья и пришпорь коня
Милая, любимая, женщина моя.
Поняли казаки, что им не догнать
И на всякий случай начали стрелять.
А шальная пуля всех быстрей была,
Ранила Аксинью, выбила с седла.
Подхватил на руки, положил наземь
Почти бездыханную, бледную совсем.
Мягкую, без жизни, без любви в глазах,
Утонувшую в крови и в его слезах.
Не уходи, ты лучик света для меня.
Аксинья, милая, любимая моя!
Я думал, что теперь все беды позади.
Не уходи, Аксинья, прошу, не уходи.
Зачем мне жить, тебя со мною нет?
Ушла и унесла с собой надежды свет.
Как дальше жить мне и куда теперь идти,
Кому печаль и боль свою нести?
Аксинью схоронил, отдал коня и в путь.
Одна теперь дорога и некуда свернуть.
В родимый дом, на хутор, где ребятишки ждут.
Где мостки у дома всё вспомнить позовут.
Ружьё, патроны в воду он бросил по пути.
Войне конец, к чему всё за собой нести.
Баркас бы лучше в руки, да косу поострей,
Новый дом построить и вырастить детей.
Вошёл Григорий в хутор и сердце замерло.
Увидел дом, ступеньки, родимое окно…
В стогу соломы старой сидит казак- юнец
С таким кудрявым чубом, как и его отец.
Мишенька, Мишутка, сынок, я твой отец.
Прижмись ко мне, послушай стук наших сердец.
Теперь уж никуда от вас я не уйду,
Возьму на свои плечи все беды и нужду.
КОНЕЦ