Под небом Флоренции плыла луна,
Прекрасна ночная картина,
Сегодня еще одна жизнь изошла,
Взятая рукой асассина.
Меж низких домов, под звездами Рима,
Под взглядом суровым богов
Ступал человек, как-будто незримо,
Как-будто свободный от бренных оков.
Прядь темных волос на усталом лице,
Камзола отброшены полы,
Дремлет острый кинжал в рукаве,
Только кисти изящные голы.
Ярче снега мерцает белая ткань
Словно кровью чужой опоясана,
На эфесе покоится твердая длань
Неразрывно со шпагою связана.
Серебрится под сердцем стальная кольчуга,
И скользят по булыжникам шпоры
На правом плече теснят шрамы друг друга,
И крепят броню золотые запоны.
Плащ батистовый вьется за правым плечом,
Льются складки шелковой тоги,
След над бровью, оставленный острым мечом,
За спиной – лиги долгой дороги.
На правом запястье выжженный след,
Оставленный в час посвящения,
Он – символ и клятва, он – вечный обет,
Им данный в зарю Просвещенья.
Благородна, тиха ночная фигура,
Спокоен взгляд темных глаз,
Опять улыбнулась убийце фортуна,
Вновь предвкушая кровавый заказ.
Пусть цель высока и благи идеалы,
А разум спокоен и чист,
В сердце бушуют сомнения шквалы,
И давит пурпурный батист.
Вдруг встал спиною к площади светлой,
Возвел он свой взор к небесам,
И лаской ответили звезды над Римом,
Свет возвращая печали слезам.
Но снова спокойно и ровно дыханье,
Оставлены неба чертоги,
Оставлены звездам ночные признанья,
Туману оставлен край шелковой тоги.