Сижу один, веду беседу,
Но стены голые молчат,
Пусть говорю всему я свету,
Меня и слушать не хотят.
Теперь мне внемлет только камень,
Безмолвный спутник горожан,
Осточертел уже он за день,
Гроза и ужас каторжан.
Хотя слова не слишком умны,
Но говорю я от души,
Вот только, так могу и мишкам,
Я мысли изливать в глуши.