Морозное утро и солнце, как злато
На небе расплылось огненным диском,
Лучи посылает свои без возврата,
Снегом играя весь день серебристым.
Тонкую корку льда обломавши,
Копытом о землю бьёт моя лошадь,
Я застываю, залюбовавшись
Снежинкой на белой, обветренной коже.
Ветер игриво рыжие косы
Треплет, веселый мотив напевая.
Такой непривычный, нежный и теплый,
Словно сейчас конец знойного мая.
Доспехи стучат, мне тяжесть металла
Дороже в сто крат любви и покоя.
Дом заменили дороги и скалы,
Любовь – тихий гул холодного моря.
Единственный друг – гнедая кобыла,
Опорою стал меч за спиною,
Боюсь лишь представить, что б со мной было,
Если б однажды не вышла я в поле.
Если бы как-то запах свободы
Мне не принес, играючи, ветер,
Если бы он не нарушил покоя,
Заставив рассвет бессонницей встретить.
Сидела б сейчас примерной женою
В чьем-нибудь замке обманчиво теплом,
И нити под тонкой умелой рукою
В ковер превращались, стремясь за иголкой.
Я б зубы сжимала, стараясь забыться
И крылья сильнее к спине привязать;
Смотря, как парит за окнами птица,
Сама бы рвалась за ней, полетать.
Но выбран путь и карты таро
Разложены любовно на платке.
Божественным теперь владею даром,
Печать тому свидетель на руке.
Могу карать иль миловать по усмотренью.
Я стала гласом Бога на земле.
Покуда хватит у Него терпенья,
Живут пусть люди, нежатся в тепле.
Но только вдруг, польстившись на святое,
Решат они переступить порог,
Как я своей карающей рукою
Возмездие исполню точно в срок.
Хотя белы как снег прекраснейшие крылья
И взор мой чист, как первая роса;
Покрыты руки латами кровавой пыли
И путь заказан мне на небеса.
С такой душою не подняться выше неба.
Во снах глаза убитых мной людей
Преследуют с укором, но заветы
Прочнее для меня любых цепей.
И если б дали мне однажды выбор,
И я могла бы все переиграть,
Не согласилась бы и с сотней выгод,
Ведь я тогда бы не смогла летать.
Стремленье в небо – наивысшая награда,
За все лишенья, муки бытия,
И больше ничего душе не надо,
Как только чувствовать, что любит Бог тебя.