На столешнице мира забыта чернильница драм.
Здесь у жизни и смерти растянутые диалоги.
Здесь последняя милость — ещё постоять на пороге
перед тем, как уйти навсегда к неизвестным богам.
К неизвестным языческим идолам в мутной дали,
о которых мы видели сны, просыпаясь со стоном.
Вы боитесь дороги в компании с кормчим-Хароном,
я боюсь расставанья у самого края земли.
Но сгорают осенние астры в окрестных садах,
Осыпаются листья с кладбищенских сумрачных клёнов
Всё становится в мире созвучно минорному тону,
И печаль, наконец, побеждает панический страх.
И, забыв обо всём, мы бредём, не считая пути.
Мы вне времени, мы вне морали, мы сами, как боги.
И уже не боимся конца и начала дороги,
Расставания, боли и вечности — просто грустим...