* * *
Снег на лапах сосновых тяжёл,
как вечернее бдение тьмы.
На шершавый, извилистый ствол
навалюсь я в объятьях зимы.
До чего же ты въедлива, грусть
о судьбе этой горькой земли!
Помолчу, как мороженый куст,
погляжу на посёлок вдали:
скособочились домики, дым
из трубы, как невиданный змей.
Чешуя – серебро с голубым,
трёхголовый, он смерти сильней.
Вылетает из пасти закат,
из другой — ясноокий Мицар.
В общем, был я когда-то солдат.
Стал теперь я — бессмертен и царь,
стал собой. А метель замела
всё кругом — даже лес недвижим.
Где на кухне жена у стола,
хлеб нарезан ломтями, как жизнь,
чай горячий по кружкам разлит,
как звезды убегающий свет.
Только снег, только дали земли,
чистой нежности тысячи лет.