Приезжай. Холодает. В реке голодают утки.
Кто-то должен кормить их, иначе они умрут.
Здесь красиво и тихо. И ходят всегда маршрутки.
Все, что нужно тебе, – это просто узнать маршрут.
А не любишь наземкой, так здесь от метро два шага.
Здесь – мое. Все мое. Остальное – у той черты,
Где была иноземкой, и пела, жила, дышала
Не с тобой, но тобою, не зная, что это ты.
Фонари-маяки горят запредельным светом.
Я иду вдоль реки. Где-то рядом танцует Бог.
Я хочу говорить об этом, кричать об этом…
Но как можно вместить т а к о е в пределы строк?
(Ты, наверное, смог бы.
Конечно же, ты бы смог).
Каждый раз под ночные своды живого храма
Я вхожу с осознанием собственной немоты.
Понимаешь, они не знают во мне ни грамма,
Хоть и верят, что знают всё. То ли дело ты.
Им так хочется нежности, трогать меня руками
(но на самом-то деле им хочется не меня),
И летят, и летят белоснежными мотыльками.
Только я их жалею и не развожу огня.
Да и есть ли огонь? Я же снежная королева.
Все порывы мои – лишь каракули на снегу.
Переходишь дорогу, и дальше, к мосту, налево…
Я тебя буду ждать. Ждать, действительно, я могу.
То ли сутки идут за год, то ли год за сутки.
Подойдешь. Постучишь тихонечко по плечу.
Но пока тишина. И не крякают даже утки.
Им на холоде вредно. И с утками я молчу.
Не жалею о прошлом. Грядущему не перечу.
Ты внутри. Фонари… Немыслимо… лед горит…
Нет, не знаю я, что скажу тебе в нашу встречу.
Да и надо ли будет что-нибудь говорить?
Видеть, чувствовать, верить…Музыка, свет и небо.
До предела натянуты струны сердечных жил.
Приезжай на мой берег. Купи по дороге хлеба.
Утки ждут. Им сейчас очень нужно накапливать жир.
Чтобы жить.