У миски с разлитой проточной водою,
Сидел рыжий пес и качал головою.
Овчарке немецкой понять очень сложно,
Что это такое? Как это возможно?
На коврике тихо сидела малышка,
Рычала, как тигр, ну это уж слишком!
Йоркширский терьер, и внутри, и снаружи,
Но внешне как будто живая игрушка..
Скажи мне, подруга, ну в чем же причина?
Наверное я столь же глуп, как дубина,
Не может же быть, чтоб такая собака,
Играла, жила, и простите, чтоб гавкала...
Взгляни на себя в отражение колодца,
Ну вся же округа над нами смеется!
"Дожил", говорят:"приглядись к ней немнжко!
Лохматое чудо на кривеньких ножках!
А ты с ней и возишься, будто с родною,
Стережешь днем и ночью, не зная покоя!
И нет уважения от нас тебе боле,
Живи и страдай с этой маленькой болью!
Ну что ты рычишь? Я ж собой говорю!
А ты девка с норовом, я посмотрю...
Взяла, укусила меня на неделе,
И ведь получил ни за что, не по делу...
Ну что ты трясешься, уймись, недотрога!
Здесь повода нет, чтобы так бить тревогу.
Тебя не обижу, живи, так и быть...
Но не обещаю беречь и любить.
Ответила йорк, поражая терпением:
Ты очень раним к окружающих мнению,
Им лишь бы посплетничать, только и брешут,
О том, кто и в чем опозорен и грешен.
А сами небось с кухни мясо таскали,
Нужду в неположенном месте справляли.
И будут теперь все кричать: это вздор!
Чтоб спрятать за это свой личный позор!
Хоть рост у меня небольшой, но однако,
Я точно такая, как все вы, собака,
И как у овчарок, у всех йорков есть,
Ум, благородство, отвага и честь!
Пусть в дамскую сумку могу умещаться,
Умею я больно зубами кусаться,
Вот так что не надо чухню говорить,
И бочку на йорков нещадно катить.
Ну ладно, прости меня, милая чушка,
Теперь ты навеки моя лишь подружка,
А мелочи, что ж, тут науки немного,
Чтоб выть на луну, задирать кверху ногу.
Вздохнул пес-овчарка, и в небо уставясь,
Решил, не возьмут их ни сплетни, ни зависть.
Бывает, и ростом собака с оленя,
Но трети такой доброты не имеет.