(венок сонетов)
1
Лоскут неба размыв в голубое пятно,
Застывают оплывшие краски по краю,
Вверх смотрю, где-то там высоко замираю,
Будто вижу вселенское, вечное дно.
Будто пью серых туч грозовое вино,
Что под хохот ветров нервно кучатся в стаю.
Я молитв не воздвигну ни аду, ни раю,
Приоткрыв чьих-то истин чужое окно.
Жизнь упрямо по кругу, по кругу течет,
Только тусклы глаза у нелепых сомнений,
Но когда в темном небе луч света взойдет,
И седые стада соберет добрый гений,
Я узнаю зачем, будто приторный мёд,
Воздух плавится негой в предутренней лени.
2
Воздух плавится негой в предутренней лени
И стекает по каплям в обыденность судеб,
Он, конечно, пройдет, он уже неподсуден,
Этот приступ внезапной весенней мигрени.
Май до неба свои раскачает качели,
Пусть куда-то спешат суматошные люди,
Полетят мои пчелы из серости буден
В палисад, где вчера распустились сирени.
И сорвется признание с дрогнувших губ -
Без тебя нет тепла, и дожди надоели,
И все глуше в груди одиночества стук...
Память болью отмоет былые ступени,
И замкнется внезапно разорванный круг,
Вырываясь рекой с берегов через мели.
3
Вырываясь рекой с берегов через мели -
Без тебя не живу, не дышу - погибаю,
День за днем на постылую плаху роняю
Свою нежность, что плещется в сердце-купели.
Было время от счастья без хмеля хмелели.
Я к твоим берегам паруса снаряжаю,
Будто заново в книгу страницы верстаю,
Неостывшим теплом согревая постели.
Но горчит шоколад в оболочке ванили,
И не выправить то, что давно решено,
Мы конечно хотели, конечно любили,
Только всем ли сберечь свое счастье дано,
Мы себя на разлуки давно разделили.
Мысли камнем ложатся на скользкое дно.
4
Мысли камнем ложатся на скользкое дно,
И нельзя обмануть ни себя и ни время,
Тяжелеет сомнений ненужное бремя,
И все легче сюжет в черно-белом кино.
Я пыталась услышать когда-то давно,
Как с земли прорастает упавшее семя,
Но все туже, все туже вчерашнее стремя,
И все чаще неравенство, вместо равно.
И ни к месту бывает чужая оправа,
И все чаще грустится, все реже смешно,
Даже ложь во спасение - горечь-отрава.
Птицы свили гнездо, исклевали зерно,
Обмелела река, только вброд переправа.
У дороги пустырь, травы пали давно.
5
У дороги пустырь, травы пали давно,
И дрожит голый куст облетевшей калины,
Ветер рвет уцелевшей листвы паутины,
Собирая багрянец в златое руно.
И лоза отдает виноделу вино.
Так прозрачен янтарь ягод в пыльных сединах,
И пылают закаты, как грозди рябины,
В небе клин журавлей, что ему суждено?
Замирает в ночи каждый истовый звук,
И земля, прикрывая в ознобе колени,
Прячет в темную шаль свой стыдливый испуг.
День уснет без раздумий, пресытившись всеми,
Сон избавит его от навязчивых мук.
Тлен развеют ветра и разгладятся тени.
6
Тлен развеют ветра и разгладятся тени,
Кто однажды терял, тот едва ли солжет,
Черной кошкой в нем совесть тихонько скребет,
И не станет рука подбираться к мишени.
А душа излечившись от тяжких падений,
Обретет свой надежный спасительный грот,
Ведь так часто слеза превращается в лед,
Не укрывшись под пледом немых сожалений.
Все проходит, и это затменье пройдет.
Сыты мысли на лежбище, будто тюлени,
Ветер высушит старый, изорванный зонт.
Мы в паденьях взрослели и верой грубели,
Пусть велик нашим ранам и ссадинам счет,
Мы еще не постигли, еще не сумели.
7
Мы еще не постигли, еще не сумели:
У подводных течений - вода глубока,
И подстилка учений бывает жестка,
И цвета не ярки на своей акварели,
И плоды на ветвях в одночасье не зрели,
И дорога из рытвин всегда нелегка,
Но пульсирует жилка у кромки виска,
И становятся истинней взгляды и цели.
Пусть качает созвездия вечная жрица,
Не исчезнет соцветий земных полотно.
Будут вёсны менять свои платья из ситца,
Мы узнаем, что свято и то, что грешно,
И виною к ногам не посмеем спуститься.
Не собрать всех камней, даже если дано.
8
Не собрать всех камней, даже если дано,
Тот не делал добра, кто не ведал сумы,
Притупилось за стенами чувство вины,
Но приходит, приходит когда-то оно.
Видно было все свыше за нас решено,
Для полета крыло не дается взаймы,
Может все-таки были не там и не мы
Две судьбы, что себя развенчали давно?
Давит, давит предательски время на грудь,
И за нами по следу крадется ночами,
В горле ком, не дающий спокойно уснуть.
Мы все чаще во сне переправу искали
И пытались отчаянно детство вернуть.
Пахли мамины руки фиалкой печали.
9
Пахли мамины руки фиалкой печали...
Я пришла, я вернулась к родному порогу,
И молитву прочла позабытому богу,
И прощенье ждала, только свечи упали…
Пустотой и безмолвием стены встречали,
Не найти мне к единственной в вечность дорогу,
И к ногам не припасть, не унять боль-тревогу.
Две плакучие ивы ветвями качали.
Поздно, поздно святые молитвы читать,
И, как в детстве, не спрятаться и не укрыться,
Не воротишь назад и не выстроишь вспять.
Лишь кружит в серой мгле одинокая птица -
Сердце матери ждет, не спешит улетать.
Нам бы только успеть, нам бы только проститься.
10
Нам бы только успеть, нам бы только проститься,
И былое порой нелегко отпустить,
Оборвав в одночасье тончайшую нить.
Сколько всуе не пей, тишиной не напиться.
Но мы ждем, что придет и однажды случится
Кто-то ждущий тепла, и останется жить.
И мы будем в ладонях лелея хранить
Ту любовь, что сумела в душе зародиться.
Миг везенья расправит уставшие крылья,
Если два одиночества в чем-то совпали.
Видно путь по кривой был подобен бессилью.
Как подошва тонка у ненужной морали,
Ведь свята в своем лике лишь дева Мария,
И недаром так долго мы жизнь познавали.
11
И недаром так долго мы жизнь познавали,
Но не держит на взлёте больное крыло,
Когда надо уйти, но уйти тяжело
И остаться нельзя, как бы мы не мечтали.
Видно две стороны у потертой медали,
Было, было, куда же все делось, ушло?
Что-то ноет в груди и болит, как назло,
Будто тяжесть тихонько к душе привязали.
Мы в осколках от сна и не выпитом чае,
И исчезли куда-то смешинок крупицы,
В тех лучистых глазах, что забудешь едва ли.
Если жажда прошла, то уже не напиться,
И подсудны лишь те, что других не прощали.
Опустились на куст две пугливые птицы.
12
Опустились на куст две пугливые птицы...
Что им завтра несет, что их ждет впереди:
Убаюкают утро косые дожди,
Или молнии небо пронзят будто спицы...
Но разгладятся беды, засветятся лица,
И затеплится что-то, забьется в груди,
Ветер высушит лужи на скользком пути,
И откроются шире земные глазницы.
Перекресток поманит на утренний свет,
И под натиском нови небесно-хрустальной,
Расползется по швам покрывало сует,
И покатит трамвай, и сойдутся скрижали,
Оставляя на судьбах невидимый след.
Мы всегда только свой перекресток искали.
13
Мы всегда только свой перекресток искали,
Вера грела любовь и вселяла надежду,
Нам сегодня не стать вновь такими, как прежде,
Под круженье осенних дождливых баталий.
И нет страха теперь оказаться в финале,
Зябко кутаясь в ворохи тонкой одежды.
Под протяжное пение ветра-невежды,
Мы допьем каплю смелости в тонком бокале.
И попросим тепла и немного любви
Для озябшей, бездомной голодной синицы,
А над ней улетают на юг журавли.
Горько-стылы слезинки на хрупких ресницах.
И любовь на бессмертие благословив,
Догорает костер, искры слижут страницы.
14
Догорает костер, искры слижут страницы,
Ты найдешь меня там, где мы станем ничьи,
Мне на плечи опустятся руки твои
И продлят бег небесной моей колесницы.
И откроет врата всполох сонной зарницы
В белокаменный храм, на червленой крови,
И вольются безропотно в реки ручьи,
И луга приберутся в шелка медуницы.
И пусть мудрые пчелы слетаются в лето,
Крутит мельницу жизнь - ей по праву дано,
И вопросы найдут точки верных ответов.
Там, где воды прозрачны, всегда видно дно,
Не исчезнуть бесследно душе в мире этом,
Лоскут неба размыв в голубое пятно.
Мадригал
Лоскут неба размыв в голубое пятно,
Воздух плавится негой в предутренней лени,
Вырываясь рекой с берегов через мели,
Мысли камнем ложатся на скользкое дно.
У дороги пустырь - травы пали давно,
Тлен развеют ветра и разгладятся тени.
Мы еще не постигли, еще не сумели -
Не собрать всех камней, даже если дано.
Пахли мамины руки фиалкой печали -
Нам бы только успеть, нам бы ты только проститься.
И недаром так долго мы жизнь познавали,
Опустились на куст две пугливые птицы.
Мы всегда только свой перекресток искали,
Догорает костер, искры слижут страницы.