Детей обычно не берут на панихиды,
Им ни к чему так рано знать финал,
У них свои есть слезы и обиды,
Но в мире их никто не умирал.
А молодость к покойным равнодушна,
Она не может соизмерить страх,
Она черства, глупа, ей это скучно,
И для нее мы все уже «в годах».
Однажды наступает озарение,
Уход «туда» становится больней,
И мучают о смерти размышления,
Кого-то меньше, а кого сильней.
Потом мы постепенно замечаем,
Что чаще стал читаться некролог,
И возмужавших сверстников встречаем
На панихидах, в черном, у гробов.
Уходит первым дедов поколение,
Потом родные и учителя,
И так эгоистично ощущение:
«Еще не скоро очередь моя».
Родителей теряем в одночасье,
Приобретая глубину морщин,
А самое жестокое несчастье,
Что после остаешься ты один.
И чувство обостряется шестое,
ведь наступает очередь друзей,
Когда мы - словно полк на поле боя,
Где снайперы стреляют из ветвей.
А дальше будет время для картечи,
Что косит друг за другом всех подряд,
Дежурные «поминочные» речи,
Как будто о тебе уже скорбят.